ЦВЕТАЕВА

1.
ЦВЕТАЕВА Анастасия Ивановна (1894-1993), русская писательница. Дочь И. В. Цветаева, сестра М. И. Цветаевой. Мемуары (в т. ч. кн. "Воспоминания", 1971) воссоздают культурную атмосферу начала 20 в. Пафос приятия жизни в автобиографических повестях ("Моя Сибирь", 1988, о быте репрессированных), рассказах. Книги лирической прозы: "Королевские размышления. 1914 год" (1915), "Дым, дым и дым" (1916).
2.
ЦВЕТАЕВА Марина Ивановна (1892-1941), русская поэтесса. Дочь И. В. Цветаева, сестра А. И. Цветаевой. В 1922-39 в эмиграции (в осн. Прага, Париж). В сборниках стихотворений "Вёрсты" (1921), "Ремесло" (1923), "После России. 1922-25" (1928) -неизбывность трагического конфликта поэта с миром, ценности, нормы и условности которого бескомпромиссно отвергаются.В стихах, в "Поэме Горы" и "Поэме Конца" (обе 1926) - мотивы самоотдачи и безоглядности чувства, внутреннего постоянства, разлуки (разрыва) и несовместимости "равных". Цветаева утверждает "безмерность" личности и души, превышающей возможность "земного" воплощения, в т. ч. в стихах о судьбе и миссии поэта (например, циклы "Психея", 1918, "Поэт", 1923, "Стол", 1933). Книга стихов "Лебединый стан" (1917-20, в России опубликована в 1990) -плач о России (гибель царского дома, Белой гвардии), насыщенный евангельскими образами. В своём романтическом максимализме Цветаева тяготеет к безостаточной символизации собственной судьбы, наделяя эстетически и духовно значимым смыслом каждый её момент. Цветаева широко обращается к архетипам, образам и сюжетам из различных эпох и культурных пластов: в поэмах-сказках "Царь-Девица" (1922), "Молодец" (1924), лирической сатире "Крысолов" (1925) и особенно в ранних ("Феникс", 1924) и "классических" ("Ариадна", 1927, "Федра", 1928,-об иррациональности страсти) драмах. Эссеистская проза: "Мой Пушкин" (1937), "Живое о живом" (1933, о М. А. Волошине), "Пленный дух" (1934, об А. Белом), "Эпос и лирика современной России" (1932, о Б. Л. Пастернаке и В. В. Маяковском), "Искусство при свете совести" (1931-33). Письма (в т. ч. к Пастернаку и Р. М. Рильке). Вернулась на родину (1939). В эвакуации, в Елабуге, покончила жизнь самоубийством.
Источник: Энциклопедия "Отечество"
Марина Ивановна (26.09/8.10.1892-31.08.1941), русская поэтесса. Дочь основателя Музея изящных искусств, профессора-филолога И. В. Цветаева. В 1922-39 в эмиграции. Вернувшись на родину (в 1939), в эвакуации покончила жизнь самоубийством.
В сборниках стихов «Вёрсты» (1921), «Ремесло» (1923), «После России 1922 — 1925» (1928) превалирует тема конфликта поэта с миром. Книга «Лебединый стон» (1917 — 20) - плач о гибнущей России, о трагедии Царской семьи и Белой гвардии — насыщена евангельскими образами. Цветаева свободно вводит сюжеты и образы из различных культурно-исторических слоев и эпох в свои стихи («Царь-Девица», 1922, «Молодец», 1924, «Крысолов», 1925) и драмы («Феникс», 1924, «Ариадна», 1927, «Федра», 1928).
Серьезной вехой в развитии отечественной эссеистики стала проза Цветаевой: «Мой Пушкин» (1937), «Живое о живом» (1933, о М. А. Волошине), «Пленный дух» (1934, об А. Белом), «Эпос и лирика современной России» (1932), «Искусство при свете совести» (1931—33).
Источник: Энциклопедия "Русская цивилизация"

Смотреть больше слов в «Русской энциклопедии»

ЦВЕТКОВ →← ЦВЕТАЕВ

Смотреть что такое ЦВЕТАЕВА в других словарях:

ЦВЕТАЕВА

(Мария Кузьминична) — геолог. Родилась в 1852 г., образование получила в 1-й московской женской гимназии (1867—72). Слушала лекции на естественно-историческом отделении так наз. Лубянских высших курсов в Москве (1873—76). Питая большой интерес к палеонтологии, Ц. изучала практически геологическое строение центральной России, путешествуя и составляя петрографические и палеонтологические коллекции. Ей принадлежат две монографии по головоногим моллюскам: "Головоногие верхнего яруса среднерусского каменноугольного известняка" ("Труды геологич. комитета", 1888, т. V) и "Наутилиды и аммонеи нижнего отдела среднерусского каменноугольного известняка" ("Труды геологического комитета", 1898, т. VIII). Ц. принимала в течение 1 2 лет участие в составлении "Русской Геологической Библиотеки", издававшейся С. Н. Никитиным.<br>... смотреть

ЦВЕТАЕВА

ЦВЕТАЕВА Марина Ивановна [26. 9 (8. 10). 1892, Москва, - 31. 8. 1941, Елабуга], русская советская поэтесса. Дочь И. В. Цветаева. В 1910 выпустила сб.... смотреть

ЦВЕТАЕВА

Цветаева (Мария Кузьминична) — геолог. Родилась в 1852 г., образование получила в 1-й московской женской гимназии (1867—72). Слушала лекции на естественно-историческом отделении так наз. Лубянских высших курсов в Москве (1873—76). Питая большой интерес к палеонтологии, Ц. изучала практически геологическое строение центральной России, путешествуя и составляя петрографические и палеонтологические коллекции. Ей принадлежат две монографии по головоногим моллюскам: "Головоногие верхнего яруса среднерусского каменноугольного известняка" ("Труды геологич. комитета", 1888, т. V) и "Наутилиды и аммонеи нижнего отдела среднерусского каменноугольного известняка" ("Труды геологического комитета", 1898, т. VIII). Ц. принимала в течение 1 2 лет участие в составлении "Русской Геологической Библиотеки", издававшейся С. Н. Никитиным.<br><br><br>... смотреть

ЦВЕТАЕВА

Марина Ивановна (1892, Москва – 1941, Елабуга), русская поэтесса.М. И. Цветаева Дочь И. В. Цветаева, профессора Московского ун-та, директора Румя... смотреть

ЦВЕТАЕВА

ЦВЕТАЕВА Марина Ивановна [26 сентября (8 октября)1892, Москва - 31 августа 1941, Елабуга, ныне Татарстан], русская поэтесса."Московское детство"Родилась в московской профессорской семье: отец - И. В. Цветаев, мать - М. А. Мейн (умерла в 1906), пианистка, ученица А. Г. Рубинштейна, дед сводных сестры и брата - историк Д. И. Иловайский. В детстве из-за болезни матери (чахотка) Цветаева подолгу жила в Италии, Швейцарии, Германии; перерывы в гимназическом образовании восполнялись учебой в пансионах в Лозанне и Фрейбурге. Свободно владела французским и немецким языками. В 1909 слушала курс французской литературы в Сорбонне. Становление поэтаНачало литературной деятельности Цветаевой связано с кругом московских символистов; она знакомится с В. Я. Брюсовым, оказавшим значительное влияние на ее раннюю поэзию, с поэтом Эллисом (Л. Л. Кобылинским), участвует в деятельности кружков и студий при издательстве "Мусагет". Не менее существенное воздействие оказали поэтический и художественный мир дома М. А. Волошина в Крыму (Цветаева гостила в Коктебеле в 1911, 1913, 1915, 1917).В двух первых книгах стихов "Вечерний альбом" (1910), "Волшебный фонарь" (1912) и поэме "Чародей" (1914) тщательным описанием домашнего быта (детской, "залы", зеркал и портретов), прогулок на бульваре, чтения, занятий музыкой, отношений с матерью и сестрой имитируется дневник гимназистки (исповедальность, дневниковая направленность акцентируется посвящением "Вечернего альбома" памяти Марии Башкирцевой), которая в этой атмосфере "детской" сентиментальной сказки взрослеет и приобщается к поэтическому. В поэме "На красном коне" (1921) история становления поэта обретает формы романтической сказочной баллады.Поэтический мир и мифВ следующих книгах "Версты" (1921-22) и "Ремесло" (1923), обнаруживающих творческую зрелость Цветаевой, сохраняется ориентация на дневник и сказку, но уже преображающуюся в часть индивидуального поэтического мифа. В центре циклов стихов, обращенных к поэтам-современникам А. А. Блоку, А. А. Ахматовой, С. Парнок, посвященных историческим лицам или литературным героям - Марине Мнишек, Дон Жуану и др., - романтическая личность, которая не может быть понята современниками и потомками, но и не ищет примитивного понимания, обывательского сочувствия. Цветаева, до определенной степени идентифицируя себя со своими героями, наделяет их возможностью жизни за пределами реальных пространств и времен, трагизм их земного существования компенсируется принадлежностью к высшему миру души, любви, поэзии."После России"Характерные для лирики Цветаевой романтические мотивы отверженности, бездомности, сочувствия гонимым подкрепляются реальными обстоятельствами жизни поэтессы. В 1918-22 вместе с малолетними детьми она находится в революционной Москве, в то время как ее муж С. Я. Эфрон сражается в белой армии (стихи 1917-21, полные сочувствия белому движению, составили цикл "Лебединый стан"). С 1922 начинается эмигрантское существование Цветаевой (кратковременное пребывание в Берлине, три года в Праге, с 1925 - Париж), отмеченное постоянной нехваткой денег, бытовой неустроенностью, непростыми отношениями с русской эмиграцией, возрастающей враждебностью критики. Лучшим поэтическим произведениям эмигрантского периода (последний прижизненный сборник стихов "После России 1922-1925", 1928; "Поэма горы", "Поэма конца", обе 1926; лирическая сатира "Крысолов", 1925-26; трагедии на античные сюжеты "Ариадна", 1927, опубликована под названием "Тезей", и "Федра", 1928; последний поэтический цикл "Стихи к Чехии", 1938-39, при жизни не публиковался и др.) присущи философская глубина, психологическая точность, экспрессивность стиля.Особенности поэтического языкаСвойственные поэзии Цветаевой исповедальность, эмоциональная напряженность, энергия чувства определили специфику языка, отмеченного сжатостью мысли, стремительностью развертывания лирического действия. Наиболее яркими чертами самобытной поэтики Цветаевой явились интонационное и ритмическое разнообразие (в т. ч. использование раешного стиха, ритмического рисунка частушки; фольклорные истоки наиболее ощутимы в поэмах-сказках "Царь-девица", 1922, "Молодец", 1924), стилистические и лексические контрасты (от просторечия и заземленных бытовых реалий до приподнятости высокого стиля и библейской образности), необычный синтаксис (уплотненная ткань стиха изобилует знаком "тире", часто заменяющим опускаемые слова), ломка традиционной метрики (смешение классических стоп внутри одной строки), эксперименты над звуком (в т. ч. постоянное обыгрывание паронимических созвучий (см. Паронимы), превращающее морфологический уровень языка в поэтически значимый) и др.Проза В отличие от стихов, не получивших в эмигрантской среде признания (в новаторской поэтической технике Цветаевой усматривали самоцель), успехом пользовалась ее проза, охотно принимавшаяся издателями и занявшая основное место в ее творчестве 1930-х гг. ("Эмиграция делает меня прозаиком..."). "Мой Пушкин" (1937), "Мать и музыка" (1935), "Дом у Старого Пимена" (1934), "Повесть о Сонечке" (1938), воспоминания о М. А. Волошине ("Живое о живом", 1933), М. А. Кузмине ("Нездешний ветер", 1936), А. Белом ("Пленный дух", 1934) и др., соединяя черты художественной мемуаристики, лирической прозы и философской эссеистики, воссоздают духовную биографию Цветаевой. К прозе примыкают письма поэтессы к Б. Л. Пастернаку (1922-36) и Р. М. Рильке (1926) - своего рода эпистолярный роман.Конец путиВ 1937 Сергей Эфрон, ради возвращения в СССР ставший агентом НКВД за границей, оказавшись замешанным в заказном политическом убийстве, бежит из Франции в Москву. Летом 1939 вслед за мужем и дочерью Ариадной (Алей) возвращается на родину и Цветаева с сыном Георгием (Муром). В том же году и дочь и муж были арестованы (С. Эфрон расстрелян в 1941, Ариадна после пятнадцати лет репрессий была в 1955 реабилитирована). Сама Цветаева не могла найти ни жилья ни работы; ее стихи не печатались. Оказавшись в начале войны в эвакуации, безуспешно пыталась получить поддержку со стороны писателей; покончила жизнь самоубийством.Сочинения:Собрание сочинений: В 7 т. М., 1994-1995.Литература:Швейцер В. Быт и бытие Марины Цветаевой. М., 1992.Кудрова И. В. Гибель Марины Цветаевой. М., 1995.Саакянц А. А. Марина Цветаева: Жизнь и творчество. М., 1997.К. М. Поливанов<br><br><br>... смотреть

ЦВЕТАЕВА

Марина Ивановна (1892, Москва – 1941, Елабуга), русская поэтесса. Дочь И. В. Цветаева, профессора Московского ун-та, директора Румянцевского музея и основателя Музея изящных искусств (сейчас – Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина). Главная тема ранних сборников «Вечерний альбом» (1910), «Волшебный фонарь» (1912) – домашняя жизнь, прогулки с матерью и сестрой, занятия музыкой, чтение; в них имитируется «дневник гимназистки», ее взросление, становление. На раннюю поэзию Цветаевой оказали значительное влияние символисты: В. Я. Брюсов, Эллис (Л. Л. Кобылинский), М. А. Волошин. В сборнике «Версты» (1922) слышен собственный, самобытный поэтический голос. В стихах преобладают обращения к современникам – А. А. Блоку, А. А. Ахматовой, к историческим лицам – Марине Мнишек, Дон Жуану и т. д. Лирическая героиня – романтическая личность, непонятая, но и не ищущая обыденного понимания, общающаяся на равных с великими людьми и историческими личностями. Цветаева пишет пьесы «Метель», «Фортуна», «Феникс», поэму-сказку «Царь-Девица» (1920). В 1918–22 гг. Цветаева с детьми живет в Москве, а ее муж С. Я. Эфрон сражается в белой армии. Переживания за Россию, за своих родных стали темой сборника «Лебединый стан» (1922). В 1922 г. уехала в Чехословакию, с 1925 г. жила во Франции, печаталась в эмигрантской периодике. Эмигрантский, и особенно «чешский», период был самым удачным в поэтической судьбе Цветаевой; проходили творческие вечера, вышло несколько книг: «Ремесло», «Психея» (обе – 1923), «Молодец» (1924), «После России» (1928). Цветаева написала трагедии на античные сюжеты: «Ариадна» (1924), «Федра» (1927), эссе о поэтах: «Мой Пушкин» (1937), «Живое о живом» (1933); мемуарные очерки: «Дом у Старого Пимена» (1934), «Мать и музыка» (1935), «Повесть о Сонечке» (1938); поэмы – «Поэма Горы» и «Поэма Конца» (обе – 1926); лирическую сатиру «Крысолов» (1925–26). В 1930-х гг. обострились ностальгические настроения: «Стихи к сыну», написан антифашистский цикл «Стихи к Чехии» (1938–39). В 1937 г. муж Цветаевой, ставший агентом НКВД за границей ради возвращения на Родину, оказывается замешанным в политическом убийстве. Он с дочерью Ариадной бежит в Москву, в 1939 г. за ним следует Цветаева с сыном Георгием. В августе 1939 г. арестована дочь, в октябре муж. Цветаева безуспешно хлопочет о них. В августе 1941 г. Цветаева эвакуируется вместе с сыном в Елабугу, где покончила с собой. Лирическая героиня ранних стихов Цветаевой наделена безмерными чувствами. Каждая строчка проникнута ее взволнованной интонацией. Постоянные темы – любовь, смерть, Москва, Россия: Ты озорство прикончи Да засвети свечу, Чтобы с тобой нонче Не было – как хочу. («Мимо ночных башен…») Героиня стихов Цветаевой, от чьего имени ведется рассказ, – сильная, смелая, бескомпромиссная фигура, в чем-то трагичная и непонятая людьми. Ритмический рисунок стихов Цветаевой меняется: от классических размеров ранних сборников она приходит к дольникам: Какой-нибудь предок мой был – скрипач, Наездник и вор при этом, Не потому ли мой нрав бродяч И волосы пахнут ветром? («Какой-нибудь предок мой был – скрипач…») Стихотворения часто объединяются в циклы: «Стихи Александру Блоку», «Стихи о Москве», несколько циклов с названием «Асе» (сестре А. И. Цветаевой), «Але» (дочери Ариадне Эфрон), «Подруга» и т. д. В поэзии Цветаевой проявляется разнообразие интонации – от торжественной до частушечной. В стихах 1917–22 гг. усиливается ритмическое и интонационное разнообразие, появляется разговорная интонация, романтическое и поэтическое принятие революции и одновременное неприятие всякого насилия: И так мое сердце над Рэ-сэ-фэ-сэром Скрежещет – корми – не корми! – Как будто сама я была офицером В Октябрьские смертные дни. («Есть в стане моем») В написанных за границей произведениях все ярче проявляется талант Цветаевой. В русской литературе начала 20 в. ее творчество стоит особняком – она не была членом никакой поэтической группировки, ее стихи высоко оценивали и символисты (В. Я. Брюсов), и акмеисты (Н. С. Гумилев). Впоследствии в поэтической среде Цветаева сталкивалась с неприятием своих стихов, но у читателей они пользовались неизменным успехом. Творчество Цветаевой – одно из самых пронзительных и эмоциональных в русской поэзии, ее стихи всегда поражают читателей своими неприкрытыми и невероятно сильными чувствами, высокой душевной напряженностью и удивительной красотой.... смотреть

ЦВЕТАЕВА

1. (Анастасия Ивановна (1894-1993) - рус. писательница, сестра М. И. Цветаевой; см. тж АСЕНЬКА, АСЯ) Анастасии Цветаевой Посв. Цв914 (III,6); 2. (Марин... смотреть

ЦВЕТАЕВА

ЦВЕТАЕВА - 1. (Анастасия Ивановна (1894-1993) - рус. писательница, сестра М. И. Цветаевой; см. тж АСЕНЬКА, АСЯ) Анастасии Цветаевой Посв. Цв914 (III,6); 2. (Марина Ивановна (1892-1941) - рус. поэтесса; см. тж ИЛЬИНА, МАРИНА, МУСЯ) Мельканье рук и ног, и вслед ему: "Ату его сквозь тьму времен! Резвей Реви рога! Ату! А то возьму И брошу гон и ринусь в сон ветвей". Но рог крушит сырую красоту Естественных, как листья леса, лет. Царит покой, и что ни пень - Сатурн: Вращающийся возраст, круглый след. Ему б уплыть стихом во тьму времен; Такие клады в дуплах и во рту. А тут носи из лога в лог: ату! Естественный, как листья леса, стон. Век, отчего травить охоты нет? Ответь листвой, стволами, сном ветвей И ветром и травою мне и ей. (стих. является акростихом, нач. буквы к-рого составляют посвящение: "Марине Цветаевой") П926 (I,564.1); МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ Загл. П929 (I,229); М. И. Цветаевой Посв. Ахм940 (245.2); ПАМЯТИ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ Загл. П943 (II,48.1), (II,544)... смотреть

ЦВЕТАЕВА

ЦВЕТАЕВА Марина Ивановна (1892-1941), русская поэтесса. Дочь И. В. Цветаева. Романтический максимализм, мотивы одиночества, трагическая обреченность любви, неприятие повседневного бытия (сборники "Версты", 1921, "Ремесло", 1923, "После России", 1928; сатирическая поэма "Крысолов", 1925, "Поэма Конца", обе - 1926). Трагедии ("Федра", 1928). Интонационно-ритмическая экспрессивность, парадоксальная метафоричность. Эссеистская проза ("Мой Пушкин", 1937; воспоминания об А. Белом, В. Я. Брюсове, М. А. Волошине, Б. Л. Пастернаке и др.). В 1922-39 в эмиграции. Покончила жизнь самоубийством.<br><br><br>... смотреть

ЦВЕТАЕВА

- Марина Ивановна (1892-1941) - русская поэтесса. Дочь И. В.Цветаева. Романтический максимализм, мотивы одиночества, трагическаяобреченность любви, неприятие повседневного бытия (сборники ""Версты"",1921, ""Ремесло"", 1923, ""После России"", 1928; сатирическая поэма""Крысолов"", 1925, ""Поэма Конца"", обе - 1926). Трагедии (""Федра"", 1928).Интонационно-ритмическая экспрессивность, парадоксальная метафоричность.Эссеистская проза (""Мой Пушкин"", 1937; воспоминания об А. Белом, В. Я.Брюсове, М. А. Волошине, Б. Л. Пастернаке и др.). В 1922-39 в эмиграции.Покончила жизнь самоубийством.... смотреть

ЦВЕТАЕВА

ЦВЕТАЕВА Анастасия Ивановна (1894-1993), русская писательница. Дочь И. В. Цветаева, сестра М. И. Цветаевой. Мемуары (в т. ч. книга "Воспоминания", 1971) воссоздают культурную атмосферу нач. 20 в. Пафос приятия жизни в автобиографической повести ("Моя Сибирь", 1988, о быте репрессированных), рассказах. Книги лирической прозы: "Королевские размышления, 1914 год" (1915), "Дым, дым, и дым" (1916).<br><br><br>... смотреть

ЦВЕТАЕВА АНАСТАСИЯ ИВАНОВНА

Цветаева—Трухачева, Анастасия Ивановна — автор книг «Королевские размышления», «Дым»Вариант имени: Цветаева Анастасия ИвановнаИсточники:• Масанов И.Ф.... смотреть

ЦВЕТАЕВА АНАСТАСИЯ ИВАНОВНА

(14(26).09.1894, Москва 5.09.1993,Москва) писательница, сестра поэтессы М. И. Цветаевой. Род. в семье проф.-искусствоведа И. В. Цветаева, основателя Музея изящных искусств. После учебы в гимназии Ц. поступила вольнослушательницей в Народный ун-т А. Л. Шанявского, где слушала лекции по философии Шпета и Г. А. Рачинского. Важной вехой биографии Ц. стало знакомство с Розановым, переписка с ним, поездки к нему в Петербург. Первую свою книгу *атеистических размышлений* Ц. отдала в рукописи на прочтение Шестову, одобрившему ее и предложившему помощь в ее публикации. Однако Ц. опубликовала ее самостоятельно (Королевские размышления. М., 1915). После возвращения в Москву из Крыма, где она жила в 1917-1921 гг., круг ее идейного общения включал Бердяева, М. И. Кагана, Б. М. Зубакина, поэта-импровизатора, мистика, проф.-археолога, оказавшего на нее большое духовное влияние. На протяжении нескольких лет Ц. стенографировала его лекции по этическому герметизму, читавшиеся для узкого круга интеллигенции. С 1922 г. Ц. по рекомендации Бердяева и Гершензона стала членом Союза российских писателей. С 27 лет она берет на себя обет духовного подвига аскезы, запрещающий все осн. земные соблазны, и начинает путь православной христианки, длившийся до конца жизни. До войны Ц. одну за другой создавала религиозно-философские книги, к-рые при Советской власти издать было нельзя, приходилось жить переводами с европейских языков и преподавать англ. язык. В 1933 г. состоялся первый арест Ц., в 1937 г. она была осуждена на 10 лет лагерей. Была освобождена в 1947 г., а в 1949 г. сослана в с. Пихтовка Новосибирской обл. Реабилитирована *за отсутствием состава преступления* в 1959 г. Осн. направление кн. *Королевские размышления* Ц. выражено в словах: *Вся моя философская система сводится к констатированию бесконечности. Я в мою бесконечность вмещаю и Бога, и разум, a priori, и эмпирический мир, пребывание и движение, я ни единого учения не отвергаю, я допускаю, что все они правы. Я допускаю (еще глубже), что действительно, прав кто-нибудь из них (хоть Кант, хоть Платон, хоть Спиноза) но я говорю: вокруг этого бесконечность и от этого не уйти* (с. 73-74). Т. обр., ее исходная посылка осознание относительности любого знания перед лицом бесконечности. Именно мысль о бесконечности рождает чувство безнадежности: *Если у неба нет конца, оно бесконечно, если бог есть, он в бесконечности. Поэтому все безнадежно и бесконечности не уничтожить никогда* (с. 34). Ц. последовательна в своем скептицизме. Она отрицает все философские системы и вслед за ними свою собственную. Отвергает она и жизнь как осн. человеческую ценность, вслед за Ф. Ницше допуская идею самоубийства. От Ницше бунт против антиномий добра и зла. Однако Ц. не приемлет идею сверхчеловека Ницше, к-рый *уже потому бесцелен, что он путь от человека к богу. От одной бессмысленной вещи к другой* (с. 23). Герой Ницше пророк Заратустра ей кажется непоследовательным. Не должен он, по ее мнению, проповедовать будущее, надо исключить всякую надежду. В духе позднего Ницше она хотела бы довести Заратустру до идеи *вечного возврата* -  все уже было и повторится. Безнадежность мира, по Ц., предполагает безнадежность разума, и вершина безнадежности разума безумие: *Гениальнее шага, чем сойти с ума, не придумаешь во веки веков* (с. 25). На темном фоне всеотрицания в *Королевских размышлениях* пробивается иная, оптимистическая линия: *На лесенке моей безнадежности я верю в людей! Никого не проклинаю. Подхожу к бездне и верю в людей. И если когда-нибудь полечу в бездну -  все так же буду верить в людей* (с. 44). Скептицизм и неверие ранней Ц. были впоследствии ею изжиты. И поэтому Ц. говорила о своей первой книге: *Я пыталась вместить Бога в мою голову. Он туда не помещался, и я объявила его несуществующим*. В 1919 г. Ц. написала книгу-опровержение на свои *Королевские размышления*. Здесь было представлено уже не отрицание, а утверждение духовной стороны жизни. Но напечатать *обратное продолжение* к *Размышлениям* Ц. так и не смогла.... смотреть

ЦВЕТАЕВА АНАСТАСИЯ ИВАНОВНА

ЦВЕТАЕВА Анастасия Ивановна (1894-1993) - русская писательница. Дочь И. В. Цветаева, сестра М. И. Цветаевой. Мемуары (в т. ч. книга "Воспоминания", 1971) воссоздают культурную атмосферу нач. 20 в. Пафос приятия жизни в автобиографической повести ("Моя Сибирь", 1988, о быте репрессированных), рассказах. Книги лирической прозы: "Королевские размышления, 1914 год" (1915), "Дым, дым, и дым" (1916).<br>... смотреть

ЦВЕТАЕВА АНАСТАСИЯ ИВАНОВНА (18941993)

ЦВЕТАЕВА Анастасия Ивановна (1894-1993), русская писательница. Дочь И. В. Цветаева, сестра М. И. Цветаевой. Мемуары (в т. ч. книга "Воспоминания", 1971) воссоздают культурную атмосферу нач. 20 в. Пафос приятия жизни в автобиографической повести ("Моя Сибирь", 1988, о быте репрессированных), рассказах. Книги лирической прозы: "Королевские размышления, 1914 год" (1915), "Дым, дым, и дым" (1916).... смотреть

ЦВЕТАЕВА АНАСТАСИЯ ИВАНОВНА (18941993)

ЦВЕТАЕВА Анастасия Ивановна (1894-1993) , русская писательница. Дочь И. В. Цветаева, сестра М. И. Цветаевой. Мемуары (в т. ч. книга "Воспоминания", 1971) воссоздают культурную атмосферу нач. 20 в. Пафос приятия жизни в автобиографической повести ("Моя Сибирь", 1988, о быте репрессированных), рассказах. Книги лирической прозы: "Королевские размышления, 1914 год" (1915), "Дым, дым, и дым" (1916).... смотреть

ЦВЕТАЕВА АНАСТ. ИВ

(1894-1993) - исательница, дочь И. В. Цветаева, младшая сестра М. И. Цветаевой. Получила домашнее образование, вместе с сестрой посещала муз. уч-ще Зограф-Плаксиной в Москве. В сов. время 17 лет (1937-54) провела в лагерях и ссылке. Осн. тема творчества Ц. - обстановка, в к-рой жили и формировались она и ее старшая сестра ("Королевские размышления", 1914; "Дым, дыми дым", 1916; "Воспоминания", 1971). Повесть Ц. "Московский звонарь" (1927-76) посвящена композитору и колокольному мастеру К. К. Сараджеву. О своей жизни в годы репрессий Ц. рассказала в кн. "Старость и молодость" (1967) и "Моя Сибирь" (1976). Автор ром. "Amor" (1988) и кн. рассказов о животных для детей "Непостижимые" (1992). Занималась пер., гл. обр. франц. писателей (А. Франс и др.) Последние годы жизни Ц. прошли в постоянных заботах об увековечении памяти М. И. Цветаевой.... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВ

ЦВЕТА́ЕВА Марина Ив. (1892-1941) - поэт, дочь И. В. Цветаева. Училась в муз. школе Зограф-Плаксиной, затем в 4-й г-зии, в 1902 с больной матерью и мл. сестрой уехала за границу, училась в интернатах Швейцарии и Германии. Летом 1906 вернулась в Россию, гимназич. образование закончила в Москве. Писать стихи Ц. Начала в раннем детстве. В 1910, еще в гимназии, издала первую кн. "Вечерний альбом", на к-рую откликнулись М. Волошин, Н. Гумилев. В 1911 в Коктебеле познакомилась с С. Я. Эфроном, за к-рого в 1912 вышла замуж. Вторая кн. "Волшебный фонарь" также насыщена реалиями ранних лет Ц. и свидетельствует об интенсивности ее духовной жизни, страстном увлечении нем. романтиками, Э. Ростаном, К. Бальмонтом, В. Брюсовым, дневником М. Башкирцевой и др. В 1912-22 появляются лишь неск. публикаций в ж. "Северные записки", однако именно в эти годы Ц. вступает в пору духовной и поэтич. зрелости. Стихи этих лет составили два выпуска - сб. "Версты" (вып. 1. М., Госиздат, 1922) и сб. стихов 1917-20 (М., Костры, 1921). В первый сб. "Версты" вошли циклы: "Стихи о Москве", "Стихи к Блоку", "Стихи к Ахматовой" и др. Ц. создает образ "своей Москвы", "нерукотворного града" с церквами, колокольным звоном, др. святынями. Второй вып. был замечен В. Брюсовым; высоко оценил его Вс. Рождественский, отметив у Ц. качество "огневой стихии слова", вдохновенное мифотворчество. В 1920-е гг. Ц. создает поэмы-сказки на фолькл. основе: "Царь-Девица", "Молодец", "Егорушка" (не завершена), "Переулочки". Весной 1922 Ц. с дочерью уехала в Берлин к мужу, офицеру Белой армии, затем в Чехию, в 1925 переехала в Париж. Печатала стихи в ж. "Воля России", "Современные записки" и др. Опубликовала кн.: "Стихи к Блоку" (1922), "Разлука" (1922), "Психея. Романтика" (1923). Восприятие событий рев-ции и гражд. войны отразилось в кн. "Лебединый стан" (впервые: Мюнхен, 1957) и "Ремесло" (Берлин, 1923). Трагедия России переживается Ц. сквозь призму истории (Смутное время, татарское иго), Белое движение воспето как святой подвиг (циклы "Разлука", "Георгий" и др., обращенные к С.Я. Эфрону). Последняя прижизненная кн. Ц. "После России. 1922-1925" (Париж, 1928) была высоко оценена рус. заруб. критикой (Г. Адамович, В. Ходасевич и др.). В поэзии Ц. постепенно усиливается ощущение трагического разлада с жизнью, несовместимости духовного и земного. Романтич. максимализм, безмерность и безоглядность чувств вступают в конфликт с "миром мер", что выразилось не только в лирике, но и в поэмах, к-рые с сер. 1920-х гг. почти полностью вытесняют лирику: "Поэма Горы" и "Поэма Конца" (1924), "Крысолов" (1925), "Поэма Лестницы" (1926). Поэмы "С Моря" и "Попытка комнаты" (1926), "Новогоднее" и "Поэма Воздуха" (1927) обращены к Б. Пастернаку и Р. М. Рильке и тесно связаны с интенсивной перепиской Ц., Пастернака и Рильке в 1926. В 1929 Ц. написала "поэму гражданской войны" "Перекоп", с кон. 1920-х гг. работала над "Поэмой о Царской семье" (не завершена). Еще в России в 1917-18 Ц. пережила сильное увлечение т-ром; к этому времени относится ее дружба с ученицей Е. Б. Вахтангова С. Е. Голлидэй - ей посвящен цикл "Стихи о Сонечке" (1919) и "Повесть о Сонечке" (1937). В 1918-19 Ц. написала шесть романт. пьес ("Фортуна", "Приключение" и др.). Позднее были написаны две стихотв. трагедии на любимые Ц. античные сюжеты: "Ариадна" (1924) и "Федра" (1927). В 1930-е гг. Ц. в основном работает над прозой: очерки, связанные с памятью детства ("Отец и его музей", "Дом у Старого Пимена", "Мать и музыка" и др.); эссе о поэтах-совр. (О. Мандельштаме - "История одного посвящения", М. Волошине - "Живое о живом", А. Белом - "Пленный дух", К. Бальмонте - "Слово о Бальмонте", М. Кузмине - "Нездешний вечер"); два очерка о Пушкине ("Мой Пушкин" и "Пушкин и Пугачев"); о совр. поэтах и о поэзии ("Эпос и лирика современной России", "Искусство при свете совести" и др.). Во 2-й пол. 1930-х гг. Ц. все более испытывает одиночество в среде рус. эмиграции, свою чуждость какому бы то ни было "стану" ("Двух станов не боец, а - если гость случайный..."). На захват фашист. Германией Чехии Ц. откликнулась "Стихами к Чехии". В июне 1939 Ц. с сыном уезжает в сов. Россию, куда ранее уже уехали С. Я. и А. С. Эфроны. Вскоре после возвращения переживает аресты дочери и мужа, испытывает тяжелую материальную нужду, бездомность. Занимается в основном пер., ставшими единств. источником заработка. Оказавшись в эвакуации в Елабуге, в состоянии одиночества и крайней безысходности, 31 авг. 1941 покончила с собой. Подготовленная Ц. к печати в кон. 1940 кн. стихов не вышла. С творчеством Ц. отеч. читатель начал знакомиться с нач. 1960-х гг.<center> <p class="tab"></p> <h3>М. И. Цветаева</h3> <img style="max-width:300px;" src="https://words-storage.s3.eu-central-1.amazonaws.com/production/article_images/1597/33d7e341-aa67-4029-a251-0587ff5a10eb" title="ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВ фото" alt="ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВ фото" class="responsive-img img-responsive"> </center>... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА

(1892 — 1941) Русский поэт. Перу М. Цветаевой принадлежит ряд поэтических сборников, в том числе: «Волшебный фонарь», «Версты», «Стихи к Блоку». «Разл... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА

ЦВЕТА́ЕВА Марина Ивановна (1892—1941), русская поэтесса. В 1922—39 в эмиграции. Поэтич. сб. «Волшебный фонарь» (1912), «Версты» (1921), «Стихи к Блоку»... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА

26.09/8.10.1892 - 31.08.1941), русская поэтесса. Дочь основателя Музея изящных искусств, профессора-филолога И.В. Цветаева. В 1922-39 в эмиграции. Вернувшись на родину (в 1939), в эвакуации покончила жизнь самоубийством. В сборниках стихов "Версты" (1921), "Ремесло" (1923), "После России 1922-1925" (1928) превалирует тема конфликта поэта с миром. Книга "Лебединый стон" (1917-20) - плач о гибнущей России, о трагедии Царской семьи и Белой гвардии - насыщена евангельскими образами. Цветаева свободно вводит сюжеты и образы из различных культурно-исторических слоев и эпох в свои стихи ("Царь-Девица", 1922, "Молодец", 1924, "Крысолов", 1925) и драмы ("Феникс", 1924, "Ариадна", 1927, "Федра", 1928). Серьезной вехой в развитии отечественной эссеистики стала проза Цветаевой: "Мой Пушкин" (1937), "Живое о живом" (1933, о М.А. Волошине), "Пленный дух" (1934, об А. Белом), "Эпос и лирика современной России" (1932), "Искусство при свете совести" (1931-33).... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА

(1892—1941) — российская, советская поэтесса. Начала литературную деятельность под влиянием символизма, в частности В. Я. Брюсова. Первые сборники стихов («Вечерний альбом», 1910; «Волшебный фонарь», 1912) и поэма «Чародей» (1914) проникнуты сентиментальностью и исповедальностью, воспроизводят впечатления детства и юности. Произведения 1921—1923 гг. («На красном коне», «Версты», «Ремесло») обнаружили ее творческую зрелость как романтически-самобытного поэта» обладающего разнообразием интонаций и лексики. В 1922 г. уехала за границу (Берлин, 3 года — в Праге, в 1925—1939 гг. — Париж). В ее произведениях 1920-1939 гг. («После России. 1922-1925», 1928; «Поэма Горы» и «Поэма Конца», обе 1926; лирическая сатира «Крысолов», 1925—1926; трагедии на античные сюжеты «Ариадна», 1924, «Федра», 1928; антифашистский цикл «Стихи к Чехии», 1938—1939, при жизни не публиковались) отразились философская глубина, психологическая точность и экспрессивность стиля поэтессы. Однако ее стихи не получили признания в эмигрантской среде. Успехом пользовалась проза — «Дом у Старого Пимена» (1934),«Мать и музыка» (1935), эссе «Мой Пушкин» (1937), «Повесть о Сонечке» (1938), воспоминания о М. А. Волошине («Живое о живом», 1933), А. Белом («Пленный дух», 1934), М. А. Кузьмине («Нездешний ветер», 1936) и др. В 1937 г. ее муж С. Я. Эфрон, сражавшийся в рядах белой армии в период Гражданской войны в России в 1918—1922 гг., ради возвращения в СССР ставший агентом НКВД за границей, оказался замешанным в заказном политическом убийстве и был вынужден бежать из Франции в Москву. Летом 1939 г. вслед за мужем вернулась на родину. Однако в 1939 г. мужа и дочь арестовали (С. Я. Эфрон расстрелян в 1941, Ариадна после 15 лет репрессий была реабилитирована, 1955). Поэтесса не могла найти ни жилья, ни работы; стихи не печатались. Оказавшись в 1941 г. в Елабуге, безуспешно пыталась получить поддержку со стороны писателей и под влиянием тяжелых жизненных обстоятельств покончила жизнь самоубийством.... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА

1892–1941) Недавно мне на глаза попалась небольшая газетная заметка современного писателя под заголовком «Я люблю смотреть, как умирают дети». В заголовок он вынес эпатажную строку Маяковского из начала XX века, а сама заметка о наших днях, о конце этого века в России. «Даже самая эпатажная строка русской поэзии кажется сегодня слабой. В ней слишком много пафоса отчаянного протеста еще той, прекрасной эпохи. Теперь все — другое. Никто от конца света в ужас не приходит… Недавние взрывы (имеются в виду взрывы домов в Москве в сентябре 1999 года. — Г.И.) можно представить себе как большой будильник — проснитесь! Никто не проснулся. Никто даже особенно не ужаснулся — ну если только на минуту, не больше. Интересно все-таки, что может нас разбудить. Чернобыль не разбудил. Свидетельства о преступлениях коммунизма никого не тронули… государство обворовало нас много раз — только почесались, массовые заказные убийства никем не раскрытые — подумаешь!.. Наркомания среди молодежи — ну и что? Бешено нарастает эпидемия СПИДа — неважно. Детская армия вчерашних школьников воюет против кавказских профессионалов — пусть! Не помогла даже свобода слова — никто не верит ни в какое слово…» Автор заметки много чего перечисляет, от чего другая нация бы встрепенулась, поднялась, начала что-то делать, чтобы ситуацию резко исправить, а в России сейчас взорви хоть всю Москву — это будет только радость для провинциальных политиков, начнут выбирать новую столицу и за этими хлопотами забудут вообще о существовании Москвы. Писатель делает вывод, что мы живем в каком-то бреду, который надо взорвать, проломить, что-то сделать. Иначе мы вот-вот вообще потеряем Россию, хотя, может быть, она уже потеряна… Он считает, что «это — возмездие. Это страшно сказать, но оно справедливо». Считает, что это возмездие за черты нашего национального характера. «Это приговор русской лени, равнодушию к человеческой жизни, алкогольному безумию, развалу института семьи. Нам казалось: обойдется. Как-нибудь проскочим. С помощью воровства, Бога, Запада… У нас нет основы цивилизованной нации — личного и общественного самосознания. Мы не общество, а куча одичавших людей». Такую большую цитату я выписал для того, чтобы читатель проникся таким тревожным ощущением нашего времени. Но больше я привел эту заметку для того, чтобы, оттолкнувшись от нашего времени, перенестись в начало XX века, когда созревал талант Марины Цветаевой. Хочу сразу же заметить, что автор опрометчиво называет начало века «той, прекрасной эпохой». Она прекрасна с точки зрения творческих достижений русских поэтов, художников, музыкантов, но совсем не прекрасна как общая ситуация в России. Александр Блок с легкостью расставался с той эпохой в 1918 году, он писал: «Художнику надлежит знать, что той России, которая была, — нет и никогда не будет. Европы, которая была, нет и не будет. То и другое явится, может быть, в удесятеренном ужасе, так что жить станет нестерпимо. Но того ужаса, который был, уже не будет. Мир вступил в новую эру». Блок считал, что он присутствует уже много лет при гниении и тлении «той цивилизации, той государственности, той религии». Дореволюционную Россию идеализировать не надо. Это видно, например, и по письмам Тютчева. А вот В. В. Розанов в «Апокалипсисе нашего времени» говорит наотмашь: «Не довольно ли писать о нашей вонючей Революции — и о прогнившем насквозь Царстве, — которые воистину стоят друг друга». Начало XX века — это борьба Революции и Царства. Блок, Розанов и многие другие отвергали и то и другое, они хотели некой новой эры, новизны и социальной, и духовной, и творческой. Другое дело, что потом многие испугались грянувшей новизны, многие ждали новизны совсем другого рода, чем большевизм, но уж тут как получилось. «Художнику надлежит готовиться встретить еще более великие события, имеющие наступить, и, встретив, суметь склониться перед ними», — писал Блок. Брюсов, Клюев, Пастернак, Есенин, Цветаева и многие другие поэты приняли «великие события» при всей их кровавости, а Бунин, Гиппиус, Бальмонт, Вяч. Иванов и также многие другие — нет, не склонились. Марина Цветаева с жадным художническим вниманием относилась ко всему новому, меняющемуся. Даже потом, в эмиграции в 1928 году, на вопрос: «Что же скажете о России после чтения Маяковского?» — а дело было после выступления Маяковского в Париже — Цветаева, не задумываясь, ответила: «Что сила — там…» Это была сила новизны, сила той новой эры, к которой стремился Блок, к которой стремилась и Цветаева. Подводя итог моему пространному рассуждению о начале и конце XX века, я хочу еще раз акцентировать внимание читателя на том, что Цветаева творчески созревала примерно в такое же время, какое переживаем и мы. Сегодня многие хотят все пробудить, обновить, по сути призывают новую эпоху — сегодня многие художники видят тупик, в который зашли жизнь, искусство и вообще все. Сегодня, как воздух, нужно новое Слово. Такое же новое Слово ждали и в начале XX века. Марина Цветаева как поэт рождена предчувствием и воплощением того нового Слова. Ее невероятная творческая интенсивность, изобразительная воля, максимализм и воинствующий романтизм, ее сложный поэтический мир с постоянным глубочайшим монологизмом, со сложнейшими переходами от заклинаний к плачам, потом к пению, потом опять к заклинаниям, ее дерзкий переход от традиционности к авангарду и снова от авангарда к традиционности… одним словом, вся новизна поэзии Цветаевой идет от глубочайшей потребности личности поэта в новизне не только формально-поэтической, но в новизне почти вселенской. Марина Ивановна Цветаева родилась в Москве 26 сентября (8 октября) 1892 года в полночь на Иоанна Богослова. Красною кистью Рябина зажглась. Падали листья, Я родилась. Спорили сотни Колоколов. День был субботний: Иоанн Богослов. Мне и доныне Хочется грызть Жаркой рябины Горькую кисть. Она родилась в семье профессора-искусствоведа Ивана Владимировича Цветаева и его жены, талантливой пианистки. Отец остался навсегда в памяти России как создатель Музея изобразительных искусств (теперь — имени А. С. Пушкина). На музее установлена мемориальная доска с его именем. Домашний мир Цветаевых был пронизан интересом к искусству. Кругом были книги по античности, бюсты античных богов и героев. Поэтому в стихах Марины Ивановны много реминисценций и мифологических образов из античных времен. Она даже написала пьесы «Федра» и «Тезей», а дочь свою назвала Ариадной. Мать — это прежде всего музыкальность, унаследованная Мариной. Восприятие мира через звук — это от матери. Мария Александровна Мейн — мать Марины — по крови была и немкой, и полькой, и чешкой, что, как считают специалисты, сказалось на взрывчатом характере дочери. Но эта взрывчатость в соединении с музыкальностью и дала миру неповторимый музыкальный мир Цветаевой. У нее в поэзии музыка не певуча, не мелодична, а, наоборот, резка, дисгармонична. Но это была и музыка эпохи. Примерно то же самое уловили тогда во времени композиторы Скрябин, Стравинский, Шостакович. Последний даже написал на стихи Цветаевой несколько произведений. Надо сказать, что отец ее был выходцем из бедного сельского священства, по сути выходцем из крестьян. Именно от отца Цветаева унаследовала свою «двужильность» и трудолюбие. Она сама не раз говорила, что все это от той земли от отцовской, где родился Илья Муромец — отец был из Талицкого уезда Владимирской губернии. Первая книга у Цветаевой вышла в 1910 году — «Вечерний альбом». Многие отметили, что это был сборник еще полудетских стихов. Хотя эта полудетскость и пленяла, Николай Гумилев, читая уже второй ее сборник — «Волшебный фонарь», — отметил: «Первая книга Марины Цветаевой „Вечерний альбом“ заставила поверить в нее, и, может быть, больше всего — своей неподдельной детскостью, так мило-наивно не сознающей своего отличия от зрелости». О второй книге он уже высказался сурово: «„Волшебный фонарь“ — уже подделка, и изданная к тому же в стилизованном „под детей“ книгоиздательстве». Гумилев вторую книгу раскритиковал. А Волошин и первую, и вторую книги активно поддержал. И не только Волошин — Брюсов тоже. Цветаева не просто обретала саму себя в поэзии. Она примеряла на себя различные маски — цыганки, грешницы, куртизанки — пока пришла уже к себе зрелой. И все это время она особенно прислушивалась к советам поэта Волошина и своего мужа Сергея Эфрона. Стихи 1916–1917 годов составили книги «Версты I» и «Версты II». В них Цветаева распахнута миру, всему сущему; повинуясь интуиции, она благословляет свистящий ветер перемен. Но вместе с тем — а шла война, Россия проигрывала многие сражения — Цветаева передавала трагизм эпохи, жалость и печаль переполняли ее сердце. Белое солнце и низкие, низкие тучи, Вдоль огородов — за белой стеною — погост. И на песке вереница соломенных чучел Под перекладинами в человеческий рост. И, перевесившись через заборные колья, Вижу: дороги, деревья, солдаты вразброд. Старая баба — посыпанный крупною солью Черный ломоть у калитки жует и жует… Чем прогневили тебя эти серые хаты, Господи! — и для чего стольким простреливать грудь? Поезд прошел и завыл, и завыли солдаты, И запылил, запылил отступающий путь… Нет, умереть! Никогда не родиться бы лучше, Чем этот жалобный, жалостный каторжный вой О чернобровых красавицах. — Ох, и поют же Нынче солдаты! О Господи Боже ты мой! Именно в это время в стихи Цветаевой входит народное слово. Все — сказка, былина, заклятия, частушки — входят в ее поэтическую речь. Фольклор в ней как бы очнулся. Заклинаю тебя от злата, От полночной вдовы крылатой, От болотного злого дыма, От старухи, бредущей мимо. Змеи под кустом, Воды под мостом. Дороги крестом, От бабы — постом. От шали бухарской, От грамоты царской, От черного дела, От лошади белой! Потом фольклор станет основой целых поэм — «Царь-Девица», «На Красном коне», «Молодец». Исследователь творчества М. Цветаевой А. Павловский пишет: «Из стихов „Верст“ видно, какое огромное интонационное разнообразие русской гибкой и полифоничной культуры навсегда вошло в ее слух. Этого богатства хватило ей не только на стихи „Верст“, а затем на большие поэмы, но и на прозу, на всю жизнь. При своей феноменальной слуховой памяти природного музыканта ей было нетрудно не только сохранить этот бесценный запас во все года эмиграции, когда речевое море отступило от нее, оставив на каменном островке парижской улицы, но и постоянно творчески варьировать, аранжировать и даже приумножать его. В русской поэтической речи нашего века художественный вклад Цветаевой — языковой, языкотворческий и интонационно-синтаксический — весом и значителен. Национальное начало в ее поэзии выразилось с большой силой и интенсивностью». Цветаева переживала революционные годы в положении довольно двусмысленном — ее муж в это время находился в белой армии. Четыре года она не получала от него никаких известий. От голода умер ее ребенок, сама она бедствовала и голодала — и все время думала о муже, которого она не просто любила, а боготворила. И эти думы — сплошная пытка. В это время она пишет книгу «Лебединый стан», в которой прославляет белую армию, прославляет только за то, что в ее рядах — ее любимый и единственный. С Новым Годом, Лебединый стан! Славные обломки! С Новым Годом — по чужим местам — Воины с котомкой! С пеной у рта пляшет, не догнав, Красная погоня! С Новым Годом — битая — в бегах Родина с ладонью! Приклонись к земле — и вся земля Песнею заздравной. Это, Игорь, — Русь через моря Плачет Ярославной. Томным стоном утомляет грусть: Брат мой! — Князь мой! — Сын мой! — С Новым Годом, молодая Русь, За морем за синим! У Цветаевой всегда была ненависть к миру «сытых», к «буржуазности», поэтому ее не угнетала общая бедность того времени, она печалилась и страдала только об отсутствии весточки от мужа, а красная Москва ей даже нравилась. 14 июля 1921 года Цветаева получила «благую весть» — письмо от С. Эфрона. Он находился в Чехии, учился в Пражском университете. Разыскал его, по просьбе Марины Ивановны, Эренбург. Цветаева мгновенно решила ехать к мужу. Начались годы эмиграции. Сначала Берлин, потом Прага, потом в поисках дешевого жилья семья переезжает в Иловищи, в Дольние Макропсы, во Вшероны. Исследователь творчества Цветаевой Анна Саакянц считает, что «в Чехии Марина Цветаева выросла в поэта, который в наши дни справедливо причислен к великим. Ее поэзия говорила о бессмертном творческом духе, ищущем и алчущем абсолюта в человеческих чувствах. Самой заветной цветаевской темой в это время стала философия и психология любви… Изображение людских страстей достигало у нее порой истинно шекспировской силы, а психологизм, пронзительное исследование чувств можно сравнить с плутанием по лабиринту душ человеческих в романах Достоевского». В Чехии она завершила поэму «Молодец», написала много лирики, работала над «Поэмой Горы», «Поэмой Конца», трагедией «Тезей» и поэмой «Крысослов». 1 февраля 1925 года у Цветаевой родился сын Георгий — в семье его будут звать Мур. Вскоре семья переезжает в Париж. Во Франции им было суждено прожить тринадцать с половиной лет. Надо сказать, что эмигрантские литературные круги не очень жаловали Цветаеву, особенно З. Гиппиус и Д. Мережковский. Да и сама она не больно-то к ним тянулась. Она писала о своем одиночестве в письме Ю. Иваску: «Нет, голубчик, ни с теми, ни с этими, ни с третьими, ни с сотыми, и не только с „политиками“, а я и с писателями — не, ни с кем, одна, всю жизнь, без книг, без читателей, без друзей, — без среды, без всякой защиты, причастности, хуже, чем собака…» (апрель, 1933 год). «Они не Русь любят, а помещичьего гуся — и девок», — так она говорила об эмигрантских «вождях» и «политиканах». Потом, когда жизнь Цветаевой трагически оборвется в Советском Союзе, многие эти «вожди» осознают и свою вину — что они выталкивали ее из эмиграции своим холодом, равнодушием. Цветаева как-то сказала Зинаиде Шаховской: «Некуда податься — выживает меня эмиграция». Но, с другой стороны, могли ли ее удержать эмигранты в 1939 году, когда она вслед за дочерью и мужем уезжала в СССР? Ирина Одоевцева мучалась, что, мол, «мы не сумели ее оценить, не полюбили, не удержали от гибельного возвращения в Москву». Да нет. Тут уже эмигранты ни при чем. Это судьба. «Я с первой минуты знала, что уеду», — это слова Марины Ивановны. О трагедии семьи Цветаевой в СССР много написано в последние годы. Зачем было им всем возвращаться? Но дело в том, что Сергей Эфрон активно участвовал в работе Союза дружбы с Советским Союзом и, по некоторым источникам, выполнял задания НКВД. Могли ли они думать, что просоветски настроенную семью так встретят; а встретили именно так — мужа арестовали и расстреляли, дочь тоже арестовали. К тому же у Сергея Эфрона выбора не было: после одной политической операции он вынужден был тайно и срочно уехать в Москву. Так что — судьба, судьба и судьба. Судьба Поэта. Последние годы жизни Цветаева много писала прозу, после нападения Германии на Чехословакию создала целый цикл антифашистских стихов, много она в эти годы переводила — с французского, с немецкого, английского, грузинского, болгарского, польского… Война застала Цветаеву за переводами из Федерико Гарсиа Лорки. В начале августа 1941 года Цветаева с сыном отплыла на пароходе в эвакуацию. Поселились в Елабуге, на Каме. Здесь и завершила она свой земной путь, повесившись, 31 августа, в воскресенье. Она оставила три записки: в одной просила Асеевых взять к себе сына Мура: «Я для него больше ничего не могу и только его гублю…», другая записка людям, которых просила помочь ему уехать: «Я хочу, чтобы Мур жил и учился. Со мною он пропадет». И еще одна — сыну: «Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але — если увидишь — что любила их до последней минуты, и объясни, что попала в тупик»… Через три года Мур погибнет на войне. А о судьбе мужа в тот момент Цветаева точно не знала. Поэзия Марины Ивановны Цветаевой стала пробивать себе дорогу и обрела по сути всенародное признание уже в наше время. Выходят ее стихи огромнейшими тиражами, на многие стихи написаны песни, романсы. Ее стихам «настал свой черед», как она пророчески написала в юности. Детали быта и даже изгибы судьбы с годами отходят на задний план, а вперед выдвигается само Слово поэта. Мы теперь восхищаемся многими и многими ее строфами и стихами, просто восхищаемся как явлениями искусства. Например, поэт Евгений Винокуров счел своим долгом оставить в дневнике такую запись: «В цветаевском стихотворении есть такая строфа: Кудельную тянуть за бабкой нить, Да ладиком курить по дому росным, Да под руку торжественно проплыть Соборной площадью, ГРЕМЯ шелками, с крестным. Попробуйте вместо слова ГРЕМЯ поставить хотя бы слово ШУРША, и стихотворение сразу же проиграет, сразу же погаснет. Именно в этом слове КУЛЬМИНАЦИЯ, удар. Это „гвоздь“ всего стихотворения. В двух строках четверостишия вложена необычайная экспрессия, которая все нарастает от слова к слову. Здесь передан неистовый характер женщины, безуспешно усмиряемый всей домостроевской средой». Многие и поэты, и любители поэзии записывают свои восторги от стихов Цветаевой или просто переписывают стихи… Без Цветаевой русская поэзия уже немыслима. А в периоды переломных эпох, когда все ищут новую силу, новое слово, поэзия Цветаевой всегда будет обретать второе дыхание, будет источником энергии для поколений и вдохновением для творцов. Цветаева и погибла потому, что к этому моменту всю свою душевную и всякую другую энергию отдала творчеству. Энергии на то, чтобы продолжать жить, уже не оставалось. В двадцать лет Марина писала: Идешь на меня похожий, Глаза устремляя вниз. Я их опускала — тоже! Прохожий, остановись! Она представляла себя в могиле — и оттуда говорила с прохожими (хотя людей на кладбище как-то не хочется называть прохожими). Она еще играла в жизнь и в смерть. Как играла в то же самое ранняя Ахматова, молодой Гумилев, да и многие поэты играют… Но в этом стихотворении запечатлена такая девическая чистота, такая целомудренность и ласковое, светлое чувство к миру, что его, это стихотворение, хочется считать итоговым, через него хочется воспринимать мрачную гибель поэта — душа как бы вылетела из мрака и снова стала душой двадцатилетней Цветаевой. Не думай, что здесь — могила, Что я появлюсь, грозя… Я слишком сама любила Смеяться, когда нельзя! «Прохожий, остановись!» Все мы прохожие. Но остановиться и открыть для себя мир Марины Цветаевой — это необходимо человеку даже в наше супербыстрое и мало поэтическое время. Геннадий Иванов... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА

1892—1941) Русская поэтесса. Наиболее известны сборники стихов: «Версты» (1921), «Ремесло» (1923), «После России» (1928). Писала также лирическую прозу, эссе о А.С. Пушкине, А. Белом, В.Я. Брюсове, М.А. Волошине, Б.Л. Пастернаке и др. Моим стихам, написанным так рано, Что и не знала я, что я поэт… Многие сборники Марины Цветаевой начинаются сегодня с этого стихотворения. В этих строках юная Цветаева выразила предопределение своей судьбы еще с рождения, то, что не дается образованием, воспитанием, трудом, а дарится как дар, будто бы даже незаслуженный, будто бы даже случайный — на кого укажет «перст рока гениальности». Марина оказалась в числе редких счастливчиков, и уж совсем редчайших среди женщин, которым Бог подарил истинный поэтический талант. Гений поэта — сама по себе штука весьма таинственная, странная, неуправляемая, подчас жестокая. Но от настоящего дара убежать невозможно, он, как рука или нога человека — болит, но и не избавишься, не отрубишь. Мария Александровна Цветаева, мать Марины, записала в дневнике: «Четырехлетняя моя Муся ходит вокруг меня и все складывает слова в рифмы, — может быть, будет поэт?» Впрочем, это мимолетное признание вскоре забылось, а Марину мать с ранних лет учила музыке и, как видно, весьма успешно. Девочка проявляла незаурядное дарование, радуя своих родственников виртуозной игрой на пианино. Ее воспитывали по всем правилам порядочной, очень интеллигентной семьи конца XIX — начала XX века. Иван Владимирович Цветаев, профессор, заведующий кафедрой Московского университета, известный ученый-филолог, увлекся идеей создания в Москве Музея изящных искусств, идеей почти безумной, невозможной, а потому и такой привлекательной. Ему было сорок шесть лет, когда родилась Марина, и он запомнился ей и ее младшей сестре Асе добродушным, всегда жизнерадостным, не позволявшим себе распущенности быть дома усталым или раздраженным от работы, вечно погруженным в дела будущего музея. Жена, Мария Александровна, стала верной его помощницей. Она прекрасно рисовала, музицировала, знала четыре языка, а потому не раз ездила вместе с Иваном Владимировичем в художественные центры Европы, вела деловую переписку, занималась бумагами. Замуж она, по сути дела, вышла без любви, как Татьяна Ларина — за «заслуженного перед отечеством генерала», за друга и соратника отца, и чтобы забыть, как водится, свою первую, страстную юношескую любовь, от которой в дневнике Марии Александровны остались только инициалы «С.Э.». По странному, почти мистическому совпадению эти же инициалы были и у суженого ее старшей дочери Марины — Сергея Эфрона. В их доме всегда чувствовалась атмосфера скрытой трагедии. Смерть от родов первой жены Ивана Владимировича, красавицы Иловайской, оставившей двоих детей — девочку Леру и младенца Андрюшу, сделала Цветаева безутешным вдовцом, и несмотря на то, что в дом пришла молодая жена, художнику был заказан огромный портрет умершей. Мария Александровна не могла справиться с горечью отравленного самолюбия, она была здесь второй, после той, дух которой витал в доме, и, заглушая боль, молодая женщина часами играла на пианино под портретом своей невольной соперницы. Мария Александровна, как человек умный, тонкий и благородный, пыталась увещевать свою ревность: «К кому же? К бедным костям на кладбище?» — писала она в дневнике. Однако подавить собственные дикие чувства порой труднее, чем понимать их, и отношения с падчерицей складывались чрезвычайно напряженно. И все же семейные проблемы не омрачили раннего детства маленьких девчонок — детей Цветаева от второго брака. Они росли как настоящие московские барыньки — с маскарадами, елками, няньками, театрами и выездами на лето в деревню. Сто лет, без малого, русское дворянство воспитывало так своих дочерей. И когда любящая и любимая матушка заболела чахоткой, они, по всегдашней традиции приличных семейств, отправились в Италию на лечение. Были многочисленные пансионы в Швейцарии, Германии, России, было изобилие книг, интересных знакомств, лучшие музеи Европы. Но Марина жила всегда какой-то своей особой внутренней жизнью, не похожая ни на кого из окружавших ее людей. Она страстно, до болезненности влюблялась, причем пол предмета ее увлеченности был неважен, неважно было также и его физическое присутствие. Она сгорала от любви к родственнице Наде Иловайской и оклеивала все стены портретами Наполеона. Однажды отец, зайдя к Марине в комнату, увидел в киоте иконы в углу над ее письменным столом Наполеона. Гнев поднялся в нем от это бесчинства! Иван Владимирович, всегда такой мягкий и интеллигентный, не выдержал, закричал. Но неистовство Марины превзошло все ожидания: она схватилась за подсвечник. Эти культы, эти влюбленности прошли через всю жизнь Цветаевой, она не знала меры в своей страсти, она хотела владеть всем и всеми, Вселенной, каждым человеком в отдельности и искала самовыражения в любви и не находила… Но остались гениальные строки — чувства, переплавленные в слова. По-видимому, во всех своих увлечениях Марина проявлялась как поэт — странное существо, с неземными, непонятными простому человеку реакциями. Пожалуй, только к Сергею Эфрону, за которого она девятнадцатилетней вышла замуж, Марина испытывала вполне человеческие чувства. С ним Цветаева реализовалась, как обычная женщина. Ее сестра Ася писала, что Марина была по-настоящему красива и счастлива в первые годы жизни с Сергеем. Они познакомились в Коктебеле, в чарующей южной беззаботности, в компании Волошина и его жены. По воспоминаниям современников, Сергей Яковлевич был строен, с огромными серо-зелеными глазами, с добродушной улыбкой и сострадательным сердцем. Его любили в компаниях, к нему тянулись, он всегда был весел и непосредственен, легко увлекался. Правда, при внешней несерьезности он все-таки не был этаким безответственным «милашкой» и легкомысленным обаятельным повесой. Марина всегда подчеркивала порядочность и даже высокое рыцарство Сергея. Ему посвящены многочисленные строки цветаевских шедевров. И хотя Эфрону не позавидуешь — роль мужа при гениальной поэтессе очень непроста — тем не менее именно Марина увековечила его имя в сердцах потомков: «…Ты уцелеешь на скрижалях», — написала Цветаева в одном из своих стихотворений, обращенных к мужу. А жизнь уготовила их союзу серьезные испытания. После революции кипучая энергия Эфрона нашла применение в рядах белого движения. Сергей надолго исчез из семьи, где к тому времени росли уже две девочки. Цветаевой, неумелой и непрактичной в хозяйственных делах, пришлось в одиночку справляться со сложностями быта. Постепенно из Москвы исчезли ее прежние друзья, и осень 1919 года застала Марину врасплох — надвигался голод. В отчаянии Цветаева решилась на страшный шаг: она отдала дочерей в приют. Но вскоре они тяжело заболели, и Марине пришлось принять еще более жуткое решение. Она забирает из приюта старшую Алю в ущерб младшей Ирине и два месяца выхаживает дочь. Зимой 1920 года младшая умерла в приюте. Для Марины это было хождение по первым кругам ада. Прошло всего лишь несколько месяцев, и голос Цветаевой-поэта резко изменился. Из ее стихов навсегда ушла прозрачная легкость, певучая мелодика, искрящаяся жизнью, задором и вызовом. Вечером 20 ноября 1920 года Марина присутствовала на спектакле в Камерном театре. В антракте на авансцену вышел режиссер и объявил, что гражданская война закончена, белые разгромлены, остатки Добровольческой армии сброшены в море. Посреди шумного зала, грянувшего «Интернационал», Цветаева сидела как окаменевшая. Убит? Жив? Ранен? В эти тяжелые для нее дни родились первые строфы «Плача Ярославны»: Буду выспрашивать воды широкого Дона, Буду выспрашивать волны турецкого моря, Смуглое солнце, что в каждом бою им светило, Гулкие выси, где ворон, насытившись, дремлет… Спустя несколько месяцев Цветаева передала вместе с Эренбургом, выезжавшим за границу, письмо на случай, если Эфрон отыщется. «Если вы живы — я спасена. Мне страшно Вам писать, я так давно живу в тупом задеревенелом ужасе, не смея надеяться, что живы, — и лбом — руками — грудью отталкиваю то, другое. — Не смею. — Все мои мысли о Вас… Если Богу нужно от меня покорности — есть, смирения — есть, — перед всем и каждым! — но отнимая Вас у меня, он бы отнял жизнь…» Однако Богу, по-видимому, угодно было обрушить на Марину новые испытания. Весной 1922 года Цветаева уехала вместе с десятилетней дочерью Алей к мужу в Берлин. За четыре года разлуки Цветаева, конечно, не могла забыть, что ее семейная жизнь в предреволюционные годы уже была далека от идиллии, но издали казалось, что теперь, может быть, все сложится иначе. Цветаева искренне верила, что своими заклинаниями, своей верностью она спасла жизнь Сергею, но семейная жизнь оказалась очень непростой. Они переехали в красивейшее, но глухое местечко под Прагой, потому что жизнь здесь была дешевле, а самой постоянной проблемой их существования теперь на долгие годы стали деньги. Неустроенный быт стал для Цветаевой настоящей Голгофой. Необходимо было стирать, готовить, выгадывать на рынках дешевую еду, латать прохудившуюся одежду. «Живу домашней жизнью, той, что люблю и ненавижу, — нечто среднее между колыбелью и гробом, а я никогда не была ни младенцем, ни мертвецом», — писала она в письме одному из своих корреспондентов. Но это было лишь начало. Жизнь в Чехии позже ей казалось счастливой. Здесь она пережила страстную и мучительную любовь к другу Сергея, Константину Родзевичу. Радостный, уверенный, земной Родзевич покорил Цветаеву, увидев в ней не поэта, а просто женщину. Он, по-видимому, мало понимал ее стихи, не стремился быть тоньше и значительнее, чем есть на самом деле, всегда оставался собой. «Я сказала Вам: есть — Душа. Вы сказали мне: есть — Жизнь». Ему посвящена одна из самых пронзительных поэм Цветаевой — «Поэма конца». Разразился настоящий скандал. Эфрон тяжело переносил очередное увлечение жены, для него стали настоящей пыткой метания Марины, ее раздражение, отчуждение. Они слишком срослись, слишком многое было пережито, слишком одиноки они были в мире, чтобы он мог ее оставить. Но и жить с неуравновешенной, не умевшей лгать, преувеличенно все воспринимавшей талантливой поэтессой становилось все труднее. Чаша весов при решающем выборе Марины все-таки качнулась в сторону Эфрона. Цветаева смогла отойти от Родзевича, но отношения с Сергеем никогда уже не стали прежними: Ты, меня любивший дольше Времени. — Десницы взмах! — Ты меня не любишь больше: Истина в пяти словах. У нее были и потом романы, но больше не на деле, а в письмах. Она просто не могла жить, не заполняя душу кумирами и восхищением. Когда этот источник иссяк, засохло и ее творчество, а значит, и жизнь покинула ее, ибо для Цветаевой земное бытие невозможно было без поэзии. Со своими корреспондентами, Борисом Пастернаком и Рильке, которым она писала потрясающие по интимной откровенности письма, она практически не встречалась. Несколько тягостных встреч с Пастернаком, и никогда — с Рильке. Тем не менее, читая сегодня ее строки, трудно поверить в это обычному читателю, как не верила своему мужу жена Пастернака, запретившая однажды в порыве ревности переписку с Цветаевой. Сегодня много говорят о романах Марины, о ее лесбийской любви, но часто забывают, что имеют дело с поэтом, которому очарованность тем или иным человеком нужна была так же, как обывателю еда и сон, нужна была, чтобы пребывать в высоком, самосжигающемся накале творческого вдохновения. Франция, куда семья Эфронов, к тому времени состоявшая уже из четырех человек (в 1925 году у Цветаевой родился сын), переехала, встретила русских эмигрантов неласково. Еще сильнее сжимались тиски нищеты. Многие современники отмечали, как рано постарела Марина, как обносилась ее одежда, и только на неухоженных, красных руках по-прежнему блестели, переливались дорогие перстни, с которыми Цветаева не могла расстаться даже по бедности. Ее максимализм, несдержанность, неумение улыбнуться в нужный момент нужному человеку, полное отсутствие того, что называется «политикой», сделали Цветаеву одиозной фигурой в обществе русских писателей и издателей, которое уже успело сложиться к тому времени в Париже. Семья жила в основном на подачки друзей и на постоянно вымаливаемое пособие из Чехии. Она устала от быта. Самое драгоценное для писания время — утро — она вынуждена была проводить в неблагодарных занятиях по дому. «Устала от не своего дела, на которое уходит жизнь»; «Страшно хочется писать. Стихи. И вообще. До тоски». К тому же то, что было написано, не печаталось, а если и печаталось, то с такими купюрами, унижениями, отсрочками, что это приводило Цветаеву в бешенство. В семье тоже не все было благополучно. Деятельный Эфрон сблизился с прокоммунистическими организациями. Он обратился в советское посольство в Париже с просьбой о возвращении на родину. Но сталинской машине нужны были жертвы, и доверчивый Сергей стал агентом НКВД. Тень неблаговидной деятельности мужа пала и на Цветаеву. Она, чуждая всякой политике, оказалась в изоляции. Дома она еще пыталась сопротивляться, понимая интуитивно, в какую яму затягивает семью муж, но было слишком поздно. Подросшая, умная, талантливая дочь Аля заняла сторону отца, она считала мать безнадежно отставшей от жизни мечтательницей, поэтессой, пережившей свою эпоху. Поистине, нет пророка в отечестве своем. И даже маленький сын Мур канючил об отъезде в Россию. Марина, отчаявшись убедить близких, только бумаге могла доверить свои сомнения: Не нужен твой стих — Как бабушкин сон. А мы для иных Сновидим времен. * * * Насмарку твой стих! На стройку твой лес Столетний! — Не верь, сын! Единственной верой, которая осталась у Цветаевой, была вера в свое предназначение, в свой дар, данный ей Богом. Она надеялась, что придет время и сын, ее наследник, будет «богат всей моей нищетой и свободен всей моей волей». Но даже этой надежды не пощадил злой рок. Троих детей родила Цветаева, и никто не уцелел в молохе войн и революций XX века. Первой уехала в Москву Аля. От нее приходили восторженные письма, ей нравилось там все, она сотрудничала в журнале, правда, нештатно, но обещали вскоре взять и в штат. За ней тайно последовал и Сергей. В октябре 1939 года Цветаеву вызвали в полицию по делу об убийстве сотрудника НКВД Игнатия Рейсса. Во время допроса во французской полиции Марина все твердила о честности мужа, о столкновении долга с любовью и цитировала наизусть Корнеля и Расина. Вначале чиновники думали, что она хитрит, но потом, усомнившись в ее психическом здоровье, вынуждены были отпустить поэтессу. Уходя, Марина бросила сакраментальную фразу о своем муже: «Его доверие могло быть обмануто, мое к нему остается неизменным». Что ж, в то страшное время идеи ценились выше человека и предавали самых близких людей по убеждению, а не из подлости. И нам перед ценностями Цветаевой можно только преклоняться. Поэзия стала последним убежищем человеческой духовности и достоинства. Через несколько месяцев после приезда Цветаевой в Москву, на даче НКВД в Болшево, где поселилась семья, была арестована Аля, а потом Сергей. Это был последний круг ада, который Марина не могла пережить. Она еще сопротивлялась долгие два года. Стихи, ее драгоценные дети, больше не появлялись на свет. Она существовала ради ежемесячных передач дочери и мужу в тюрьму и ради подростка-сына. Когда в 2000 году будет открыт полностью архив Цветаевой, засекреченный до времени по желанию Али, мы узнаем, по-видимому, новые подробности гибели Марины Ивановны. Она повесилась в Елабуге в последний день лета сурового 1941 года.... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА

(26.9.1892, Москва 31.8.1941, Елабуга) поэт. Из дворянской семьи. Отец ее, Иван Владимирович Ц. сын сельского священника, филологклассик, профессор истории искусств в Киевском и Московском университетах, директор Румянцевского музея, основатель Музея изящных искусств в Москве (ныне Музей изобразительных искусств им.А.Пушкина), член-корреспондент Петербургской Академии наук, доктор honoris causa Болонского университета. Мать Мария Александровна Мейн из богатой семьи обрусевших немцев, талантливая пианистка, рано (в 1905) умерла, В 1903-5 Ц. жила в Швейцарии и Германии, училась в частных школах: в 1909 приезжала в Париж, слушала лекции в Сорбонне, изучала французскую поэзию. Писала стихи с 6 лет, печаталась -с 16. Впечатления детства, чувство доверия к жизни нашли отражение в первых сборниках Ц. «Вечерний альбом» (1910), изданном ею самой, и «Волшебный фонарь» (1912); рецензенты (М.Волошин, Н.Гумилев, В.Брюсов) увидели их новизну в тематике, документализме. Ранние увлечения Ц. (Л.Чарской, Э.Ростаном, Наполеоном) незначительно сказались на ее творчестве. В мае 19 II в Коктебеле Ц. познакомилась с С.Эфроном, обвенчалась с ним в январе 1912; в 1913 родилась их дочь Ариадна (Аля), в 1917 Ирина. Переходный сборник «Юношеские стихи, 1912-1915» и стихи 1916 (сб. «Версты», 1921), в которых Ц. отказывалась от прежней камерности, наметили ближайшие этапы ее поэтического восхождения. Дружила в эти годы с Волошиным. Ни к одной из литературных группировок не принадлежала ни к символистам, несмотря на близость к ним и обожание ею А.Блока, ни к акмеистам, хотя любила А.Ахматову, дружила с О.Мандельштамом; чужда была футуристам, но интересовалась В.Маяковским и В.Хлебниковым. Студентом 1-го курса Московского университета С.Эфрон уехал в 1914 на фронт с санитарным поездом, позднее поступил в юнкерское училище, в ноябре 1917 оказался на Дону и в результате гражданской войны в Галлиполи, в Константинополе, затем в Чехословакии.Ц. осталась в Москве с детьми в тяжелых бытовых и морально-психологических условиях, усугублявшихся открытым восхвалением ею белого движения.П.Антокольский ввел Ц. в круг актеров вахтанговской 3-й студии МХТ. Для них Ц. написала цикл пьес: «Метель», «Фортуна», «Каменный Ангел», «Червонный валет», «Феникс», «Приключение» (объединенные впоследствии общим названием «Романтика»); при чтении они имели шумный успех, но ни одна не была поставлена. Бывшим студийцам, «спутникам юной поры» Ц. посвятила «Повесть о Сонечке» (1938), написанную после известия о смерти актрисы студии С.Голлидей. Пыталась (неудачно) служить в Народном Комиссариате по делам национальностей (1918). Осенью 1919 в отчаянии отдала дочерей в Кунцевский приют, где им было обещано полное обеспечение, но вскоре забрала домой заболевшую Ариадну: 2.2.1920 в приюте умерла Ирина. По просьбе Ц.И.Эренбург разыскал за границей Эфрона (тот поступил на философский факультет Пражского университета), и 11.5.1922 Ц. с дочерью уехала из России не сломленная, состоявшаяся как личность, как шедший к зрелости поэт (В.Лосская). В Праге получала скромное пособие чехословацкого правительства, выступала на вечерах поэзии и прозы, ей помогали друзья (С.АндронниковаГальперн и др.). Быт Ц. оставался трудным, но, как отметил М. Слон им, «дар Ц. достиг наивысшей полноты именно в изгнании, в безвоздушном пространстве чужбины»; «после разбега, взятого в Праге», творческий расцвет ее продолжался до начала 30-х. В Берлине, где она провела два месяца, были изданы книги «Стихи к Блоку», «Ралука» (обе 1922), «Ремесло», «Психея. Романтика» (обе 1923): в Праге «Поэма Горы» (Версты, 1926, № 1), «Поэма Конца» (сб. «Ковчег», 1926), в журнале «Воля России» опубликованы «Попытка Комнаты» (1928, № 3), сатирический «Крысолов» (1925, № 4-8, 12; 1926, № 1), «Деревья» (1926, № 8/9), «Поэма Лестницы» (1926, № II: 1927, № 10), «Полотерская» (1925, № 1), созданы лирические стихи, в которых нашла высшее выражение ее оригинальная поэтика «цветаевская манера», трагедии «Ариадна» (1924, опубл. под названием «Тезей» Версты, 1927, № 2) и «Федра» (СЗ, 1928, № 36, 37). После рождения 1.2.1925 сына Георгия (домашнее имя Мур) Ц. решила уехать в Париж, надеясь найти новые возможности печататься, более широкую аудиторию; 3 1 октября покинула Прагу. Надежды Ц. укрепил успех ее вечера в феврале 1926: чтение стихов, в том числе отрывков из «Лебединого стана», воспевающего белую гвардию, вызвало восторженные аплодисменты, а отчеты о вечере появились во всех эмигрантских газетах. Главный внутренний нерв жизни Ц. в 1926 переписка с Б.Пастернаком и Р.Рильке. Обнадежила и перемена отношения к ней Д. Мирского, в свое время назвавшего Ц. «распущенной москвичкой» и не включившего ее стихи в антологию «Русская лирика» (1924), а после выхода поэмы-сказки «Молодец» (Прага, 1924) и личного знакомства ставшего ее другом и поклонником ее поэзии. Творчество Ц. последних лет он рассматривал в контексте достижений Блока, Маяковского, Пастернака; на смену прежней легкости стиха пришла многослойная глубина, полифония, отразившая перемены в мироощущении. Однако существенно осложнила отношения Ц. с видными литераторами-эмигрантами ее статья в журнале «Благонамеренный» (Брюссель, 1926, № 2) «Поэт о критике» (с дополнением в виде «Цветника» цитат из критических выступлений Г.Адамовича, иллюстрировавших произвольность и легковесность его оценок). В ней Ц. задела также М.Осоргина, Ю.Айхенвальда, А.Яблоновского. Не имевшая личной подоплеки вражда Ц. и Адамовича оказалась длительной и глубокой: Адамовичу, ценившему акмеизм поэтическую сдержанность и ясность, был чужд дух поэзии Ц. Она позволила себе вступить в спор и с неназванными прямо И.Буниным и З.Гиппиус, подвергнув сомнению их предвзятые отзывы о Блоке, Есенине, Пастернаке. Гиппиус отозвалась о «Поэме Горы» как о «запредельном новшестве» по форме и почти непристойности по содержанию. До 1932 гонорары из «Воли России» были основным писательским заработком Ц. Печаталась также в «Верстах», «Ковчеге», «Своими Путями», «Числах», «Окне», «Встречах» и др., но в наиболее авторитетных эмигрантских изданиях «Современных записках» и «Последних новостях» ее стихи не понимали, безжалостно сокращали, подвергали нелепой цензуре. Резкое письмо Ц. в редакцию «Последних новостей» по поводу откладывания статьи о ее погибшем друге, поэте Н.Гронском, привело к разрыву (1935). Последняя публикация Ц. «Сказка матери» была искажена до неузнаваемости. В «Современных записках» ее стихи шли в общей подборке, завершая алфавитную очередность. Единственная книга стихов Ц. «После России. 1922-1925» (Париж, 1928) раскупалась плохо, вызвала отрицательные рецензии, за исключением откликов Слонима, В.Ходасевича и П.Пильского. Сторонники классической стройности и строгости упрекали Ц. в словесной и эмоциональной расточительности, анархичности, избыточной страстности, слишком «прерывистом дыхании» и «револьверной дроби» размеров, считая романтизм вышедшим из моды и не приемля «органический», «природный романтизм» Ц., определявший как ее личные отношения взлеты и поражения в дружбе, в любви, так и принадлежность к литературной школе. Только Ходасевич сумел оценить Ц. как поэт поэта; убежденный приверженец классической поэтики, он еще в 1925 назвал «восхитительной» поэму-сказку «Молодец», увидев в ней талантливейший образец поэтической обработки народной сказки средствами, отличными от пушкинской традиции. Немалую роль в усилившейся враждебности к Ц. сыграла публикация ею в газете «Евразия» приветствия приехавшему в Париж Маяковскому, что эмигрантская пресса расценила как одобрение советского режима. После того, как журнал «Версты» (1926-28) прекратил свое существование, а в евразийском движении произошел раскол, Эфрона в 1929 обвинили в апологии революции и большевиков, в искажении евразийских идей. Все это отразилось на Ц., далекой от политических страстей мужа, на материальном положении семьи. Оказавшись «белой вороной» в эмигрантской среде, она пыталась найти выход к французскому читателю: в 1931 перевела на французский поэму «Молодец» (иллюстрированную Н.Гончаровой), в 1934 написала на французском «Письмо к амазонке», несколько автобиографических миниатюр в прозе: «Шарлоттенбург», «Мундир», «Приют», «Машинка для стрижки газона», но опубликовать ничего не удалось. Слоним справедливо назвал поэзию Ц. кинетической, построенной на движении и полете слов и ритма. В 1931-32 чувствуется замедление темпа и увеличение объема прозы: ее легче было печатать, платили за нее больше. Более глубокая причина в обстановке парижского периода; лишь благодаря исключительной стойкости Ц. выдержала все удары судьбы. Укрепила ее психологически и переписка с Б.Пастернаком (началась в 1922, заглохла к 1935-36). Проза Ц. разнообразна: «Мои службы» (СЗ, 1925, № 26), «Вольный проезд» (там же, 1924, № 21), «Октябрь в вагоне» (Воля России, 1927, № 11/12); статьи «Поэт и время» (там же, 1932, № 1/3), «Живое о живом» о Волошине (СЗ, 1933, № 52, 53), «Пленный дух» об А.Белом (там же, 1934, № 55), «Мой Пушкин» (там же, 1937, № 64); проза об отце, его музее (ПН, 1933, 1 февр.; 17 сент.; «Встречи», 1934, № 2), о матери «Мать и музыка» (СЗ, 1935, № 57), о детстве «Черт» (там же, 1935, № 59), «Башня в плюще» (ПН, 1933, 16 июля) и др. Даже скупой на похвалы Бунин одобрительно отозвался о лирической прозе Ц. Стихи Ц. 30-х «Куст» (СЗ, 1936, № 62) и др. о таинственной связи человека и природы подтвердили суждение Ходасевича о постоянном развитии как особенности таланта Ц. Уже в лирике чешских лет мощно зазвучала трагедийная тема человека, удушаемого современной цивилизацией. «Стихи к Чехии» (нояб. 1938, март 1939) не уступают лучшим образцам любовной лирики Ц. Последние годы в эмиграции отмечены созданием поэмы «Перекоп», «Стихов к Пушкину» (СЗ, 1937, № 63 с изъятием многих строф, не пропущенных редакцией). Ц. писала о себе: «Не дал мне Бог дара слепоты», она оказалась единственной «зрячей» в собственной семье, все члены которой, кроме Ц., стремились к возвращению в СССР. Своей чешской подруге, писательнице и переводчице А.Тесковой, Ц. писала в феврале 1931: «Все меня выталкивает в Россию, в которую я ехать не могу. Здесь я не нужна. Там я невозможна». Первой уехала весной 1937 Ариадна, имевшая право, достигнув совершеннолетия, принять любое подданство. Еще в июне 1931 подал прошение о советском паспорте Эфрон, убежденный в том, что Ц. не понимает «великого эксперимента», совершаемого в Советской России. Он активно участвовал в деятельности созданного в 1925 Союза возвращения на родину; предполагается, что около 1933 его завербовал иностранный отдел НКВД. Замешанный в делах об «исчезновении» в Париже генерала Миллера, возглавлявшего Российский общевоинский союз, и в Швейцарии Игнатия Рейсса, сотрудника НКВД, не пожелавшего вернуться в СССР, Эфрон в октябре 1937 поспешно уехал в Гавр, а оттуда пароходом в Ленинград. 2 2 октября у Ц. на квартире произвели обыск; на допросе в Surt6e National она, ничего не зная о подпольных делах мужа, заверяла чиновников в его честности, цитировала «то ли Корнеля, то ли Расина», читала французские переводы Пушкина. Во 2-й декаде июня 1939, не видя иного выхода, вернулась в СССР. Поселилась с семьей в Болшево, под Москвой, где 27.8.1939 была арестована Ариадна (реабилитирована в марте 1955); 10.10.1939 арестован Эфрон (расстрелян 16.10.1941, посмертно реабилитирован в 1956). В Москве Ц. не имела постоянного жилья, зарабатывала на жизнь переводами: единственная публикация в СССР стихотворение пражского периода «Старинная песня» (журнал «Тридцать дней», 1941, март). Пастернак просил А.Фадеева принять Ц. в Союз писателей или хотя бы в члены Литфонда, что дало бы ей материальные преимущества, но получил отказ, ее приняли лишь в групком литераторов. 8.8.1941 Ц. с сыном эвакуировалась в Елабугу. После тщетных попыток найти там или в Чистополе, где жило много писателей, работу, она покончила с собой, повесившись утром 31.8.1941, оставив письмо Н.Асееву и его жене с просьбой позаботиться о сыне. Похоронена 2.9.1941 на Елабужском кладбище.Г.Эфрон (Мур) в ноябре 1943 поступил в Литературный институт на факультет прозы; направлен на фронт в конце мая или начале июня 1944, смертельно ранен 7.7.1944 под деревней Друйка (в районе Полоцка). «Возвращение» Ц. в литературу в России началось в 1956, когда в альманахе «Литературная Москва» были напечатаны 7 ее стихотворений, затем еще 42-в альманахе «Тарусские страницы» (1961): с 1961 выходили сборники избранных произведений. На Западе ее проза и стихи печатались в более полном виде с 1953, в том числе неизданные прежде «Лебединый стан» (Мюнхен, 1957), «Перекоп» (Воздушные пути, 1967, № 5), обширная переписка, а также воспоминания современников о Ц. В 1982 в Лозанне состоялся 4-й международный симпозиум, посвященный Ц. в 1992 в Москве и Париже международные конференции. Признанная одним из величайших европейских поэтов XX в., Ц. знала и ощущала, что слово «есть высший подарок Бога человеку», ее новаторство в сфере поэтического языка рождалось из необходимости воплотить глубинное художественное знание. Как всякий сильный человек, заметил И.Бродский, она в чем-то была абсолютно беззащитна и не делала тайны не из чего, опираясь на презумпцию доверия и понимания со стороны читателя; «Ц.-поэт была тождественна Ц.-человеку, между словом и делом, между искусством и существованием для нее не стояло ни запятой, ни даже тире; Ц. ставила там знак равенства». «Бес разрушения», видевшийся некоторым в ней, на самом деле живое негодование перед любым насилием, угнетением в жизни и в искусстве. Для нее не существовало ни преград, ни запретов, ни ограничений, ни полуправды. «Ц. поэт крайностей только в том смысле, что «крайность» для нее не столько конец познанного мира, сколько начало непознаваемого». Она «поэт в высшей степени посюсторонний, конкретный, точностью деталей превосходящий акмеистов, афористичностью и сарказмом всех», «поэт.., возможно, самый искренний в истории русской поэзии». «В стихотворениях Ц. читатель сталкивается не со стратегией стихотворца, но со стратегией нравственности, ...с искусством при свете совести ...с их искусства и нравственности абсолютным совмещением,., сила Ц. именно в ее психологическом реализме» (И.Бродский). Значительная часть архива Ц. (черновые тетради, записные книжки, письма и т.д.), находящаяся в РГАЛИ, по распоряжению ее дочери, А.Эфрон, закрыта до 2000.... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА

ЦВЕТ́́АЕВА Марина Ивановна (1892—1941), рус. сов. поэтесса. В очерке «Световой ливень» (о кн. Б. Пастернака «Сестра моя жизнь») Ц. анализирует открываю... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА

ЦВЕТАЕВА Марина Ивановна (1892-1941) - русская поэтесса. Дочь И. В. Цветаева. Романтический максимализм, мотивы одиночества, трагическая обреченность любви, неприятие повседневного бытия (сборники "Версты", 1921, "Ремесло", 1923, "После России", 1928; сатирическая поэма "Крысолов", 1925, "Поэма Конца", обе - 1926). Трагедии ("Федра", 1928). Интонационно-ритмическая экспрессивность, парадоксальная метафоричность. Эссеистская проза ("Мой Пушкин", 1937; воспоминания об А. Белом, В. Я. Брюсове, М. А. Волошине, Б. Л. Пастернаке и др.). В 1922-39 в эмиграции. Покончила жизнь самоубийством.<br>... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА

Цвета́ева Марина Ивановна (1892, Москва — 1941, Елабуга), поэт. Дочь И.В. Цветаева. Родилась в Трёхпрудном переулке, 8 (дом не сохранился). Здесь, с пе... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА

Цветаева Марина Ивановна [26.9 (8.10).1892, Москва, ‒ 31.8.1941, Елабуга], русская советская поэтесса. Дочь И. В. Цветаева. В 1910 выпустила сборник «В... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА (18921941)

ЦВЕТАЕВА Марина Ивановна (1892-1941), русская поэтесса. Дочь И. В. Цветаева. Романтический максимализм, мотивы одиночества, трагическая обреченность любви, неприятие повседневного бытия (сборники "Версты", 1921, "Ремесло", 1923, "После России", 1928; сатирическая поэма "Крысолов", 1925, "Поэма Конца", обе - 1926). Трагедии ("Федра", 1928). Интонационно-ритмическая экспрессивность, парадоксальная метафоричность. Эссеистская проза ("Мой Пушкин", 1937; воспоминания об А. Белом, В. Я. Брюсове, М. А. Волошине, Б. Л. Пастернаке и др.). В 1922-39 в эмиграции. Покончила жизнь самоубийством.... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА (18921941)

ЦВЕТАЕВА Марина Ивановна (1892-1941) , русская поэтесса. Дочь И. В. Цветаева. Романтический максимализм, мотивы одиночества, трагическая обреченность любви, неприятие повседневного бытия (сборники "Версты", 1921, "Ремесло", 1923, "После России", 1928; сатирическая поэма "Крысолов", 1925, "Поэма Конца", обе - 1926). Трагедии ("Федра", 1928). Интонационно-ритмическая экспрессивность, парадоксальная метафоричность. Эссеистская проза ("Мой Пушкин", 1937; воспоминания об А. Белом, В. Я. Брюсове, М. А. Волошине, Б. Л. Пастернаке и др.). В 1922-39 в эмиграции. Покончила жизнь самоубийством.... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА [26 СЕНТЯБРЯ (8 ОКТЯБРЯ)1892

ЦВЕТАЕВА Марина Ивановна [26 сентября (8 октября)1892, Москва - 31 августа 1941, Елабуга, ныне Татарстан], русская поэтесса."Московское детство"Родилась в московской профессорской семье: отец - И. В. Цветаев, мать - М. А. Мейн (умерла в 1906), пианистка, ученица А. Г. Рубинштейна, дед сводных сестры и брата - историк Д. И. Иловайский. В детстве из-за болезни матери (чахотка) Цветаева подолгу жила в Италии, Швейцарии, Германии; перерывы в гимназическом образовании восполнялись учебой в пансионах в Лозанне и Фрейбурге. Свободно владела французским и немецким языками. В 1909 слушала курс французской литературы в Сорбонне. Становление поэтаНачало литературной деятельности Цветаевой связано с кругом московских символистов; она знакомится с В. Я. Брюсовым, оказавшим значительное влияние на ее раннюю поэзию, с поэтом Эллисом (Л. Л. Кобылинским), участвует в деятельности кружков и студий при издательстве "Мусагет". Не менее существенное воздействие оказали поэтический и художественный мир дома М. А. Волошина в Крыму (Цветаева гостила в Коктебеле в 1911, 1913, 1915, 1917).В двух первых книгах стихов "Вечерний альбом" (1910), "Волшебный фонарь" (1912) и поэме "Чародей" (1914) тщательным описанием домашнего быта (детской, "залы", зеркал и портретов), прогулок на бульваре, чтения, занятий музыкой, отношений с матерью и сестрой имитируется дневник гимназистки (исповедальность, дневниковая направленность акцентируется посвящением "Вечернего альбома" памяти Марии Башкирцевой), которая в этой атмосфере "детской" сентиментальной сказки взрослеет и приобщается к поэтическому. В поэме "На красном коне" (1921) история становления поэта обретает формы романтической сказочной баллады.Поэтический мир и мифВ следующих книгах "Версты" (1921-22) и "Ремесло" (1923), обнаруживающих творческую зрелость Цветаевой, сохраняется ориентация на дневник и сказку, но уже преображающуюся в часть индивидуального поэтического мифа. В центре циклов стихов, обращенных к поэтам-современникам А. А. Блоку, А. А. Ахматовой, С. Парнок, посвященных историческим лицам или литературным героям - Марине Мнишек, Дон Жуану и др., - романтическая личность, которая не может быть понята современниками и потомками, но и не ищет примитивного понимания, обывательского сочувствия. Цветаева, до определенной степени идентифицируя себя со своими героями, наделяет их возможностью жизни за пределами реальных пространств и времен, трагизм их земного существования компенсируется принадлежностью к высшему миру души, любви, поэзии."После России"Характерные для лирики Цветаевой романтические мотивы отверженности, бездомности, сочувствия гонимым подкрепляются реальными обстоятельствами жизни поэтессы. В 1918-22 вместе с малолетними детьми она находится в революционной Москве, в то время как ее муж С. Я. Эфрон сражается в белой армии (стихи 1917-21, полные сочувствия белому движению, составили цикл "Лебединый стан"). С 1922 начинается эмигрантское существование Цветаевой (кратковременное пребывание в Берлине, три года в Праге, с 1925 - Париж), отмеченное постоянной нехваткой денег, бытовой неустроенностью, непростыми отношениями с русской эмиграцией, возрастающей враждебностью критики. Лучшим поэтическим произведениям эмигрантского периода (последний прижизненный сборник стихов "После России 1922-1925", 1928; "Поэма горы", "Поэма конца", обе 1926; лирическая сатира "Крысолов", 1925-26; трагедии на античные сюжеты "Ариадна", 1927, опубликована под названием "Тезей", и "Федра", 1928; последний поэтический цикл "Стихи к Чехии", 1938-39, при жизни не публиковался и др.) присущи философская глубина, психологическая точность, экспрессивность стиля.Особенности поэтического языкаСвойственные поэзии Цветаевой исповедальность, эмоциональная напряженность, энергия чувства определили специфику языка, отмеченного сжатостью мысли, стремительностью развертывания лирического действия. Наиболее яркими чертами самобытной поэтики Цветаевой явились интонационное и ритмическое разнообразие (в т. ч. использование раешного стиха, ритмического рисунка частушки; фольклорные истоки наиболее ощутимы в поэмах-сказках "Царь-девица", 1922, "Молодец", 1924), стилистические и лексические контрасты (от просторечия и заземленных бытовых реалий до приподнятости высокого стиля и библейской образности), необычный синтаксис (уплотненная ткань стиха изобилует знаком "тире", часто заменяющим опускаемые слова), ломка традиционной метрики (смешение классических стоп внутри одной строки), эксперименты над звуком (в т. ч. постоянное обыгрывание паронимических созвучий (см. Паронимы), превращающее морфологический уровень языка в поэтически значимый) и др.Проза В отличие от стихов, не получивших в эмигрантской среде признания (в новаторской поэтической технике Цветаевой усматривали самоцель), успехом пользовалась ее проза, охотно принимавшаяся издателями и занявшая основное место в ее творчестве 1930-х гг. ("Эмиграция делает меня прозаиком..."). "Мой Пушкин" (1937), "Мать и музыка" (1935), "Дом у Старого Пимена" (1934), "Повесть о Сонечке" (1938), воспоминания о М. А. Волошине ("Живое о живом", 1933), М. А. Кузмине ("Нездешний ветер", 1936), А. Белом ("Пленный дух", 1934) и др., соединяя черты художественной мемуаристики, лирической прозы и философской эссеистики, воссоздают духовную биографию Цветаевой. К прозе примыкают письма поэтессы к Б. Л. Пастернаку (1922-36) и Р. М. Рильке (1926) - своего рода эпистолярный роман.Конец путиВ 1937 Сергей Эфрон, ради возвращения в СССР ставший агентом НКВД за границей, оказавшись замешанным в заказном политическом убийстве, бежит из Франции в Москву. Летом 1939 вслед за мужем и дочерью Ариадной (Алей) возвращается на родину и Цветаева с сыном Георгием (Муром). В том же году и дочь и муж были арестованы (С. Эфрон расстрелян в 1941, Ариадна после пятнадцати лет репрессий была в 1955 реабилитирована). Сама Цветаева не могла найти ни жилья ни работы; ее стихи не печатались. Оказавшись в начале войны в эвакуации, безуспешно пыталась получить поддержку со стороны писателей; покончила жизнь самоубийством.Сочинения:Собрание сочинений: В 7 т. М., 1994-1995.Литература:Швейцер В. Быт и бытие Марины Цветаевой. М., 1992.Кудрова И. В. Гибель Марины Цветаевой. М., 1995.Саакянц А. А. Марина Цветаева: Жизнь и творчество. М., 1997.К. М. Поливанов... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА [26 СЕНТЯБРЯ (8 ОКТЯБРЯ)1892

ЦВЕТАЕВА Марина Ивановна [26 сентября (8 октября)1892 , Москва - 31 августа 1941, Елабуга, ныне Татарстан], русская поэтесса."Московское детство"Родилась в московской профессорской семье: отец - И. В. Цветаев, мать - М. А. Мейн (умерла в 1906), пианистка, ученица А. Г. Рубинштейна, дед сводных сестры и брата - историк Д. И. Иловайский. В детстве из-за болезни матери (чахотка) Цветаева подолгу жила в Италии, Швейцарии, Германии; перерывы в гимназическом образовании восполнялись учебой в пансионах в Лозанне и Фрейбурге. Свободно владела французским и немецким языками. В 1909 слушала курс французской литературы в Сорбонне. Становление поэтаНачало литературной деятельности Цветаевой связано с кругом московских символистов; она знакомится с В. Я. Брюсовым, оказавшим значительное влияние на ее раннюю поэзию, с поэтом Эллисом (Л. Л. Кобылинским), участвует в деятельности кружков и студий при издательстве "Мусагет". Не менее существенное воздействие оказали поэтический и художественный мир дома М. А. Волошина в Крыму (Цветаева гостила в Коктебеле в 1911, 1913, 1915, 1917).В двух первых книгах стихов "Вечерний альбом" (1910), "Волшебный фонарь" (1912) и поэме "Чародей" (1914) тщательным описанием домашнего быта (детской, "залы", зеркал и портретов), прогулок на бульваре, чтения, занятий музыкой , отношений с матерью и сестрой имитируется дневник гимназистки (исповедальность, дневниковая направленность акцентируется посвящением "Вечернего альбома" памяти Марии Башкирцевой), которая в этой атмосфере "детской" сентиментальной сказки взрослеет и приобщается к поэтическому. В поэме "На красном коне" (1921) история становления поэта обретает формы романтической сказочной баллады.Поэтический мир и мифВ следующих книгах "Версты" (1921-22) и "Ремесло" (1923), обнаруживающих творческую зрелость Цветаевой, сохраняется ориентация на дневник и сказку, но уже преображающуюся в часть индивидуального поэтического мифа. В центре циклов стихов, обращенных к поэтам-современникам А. А. Блоку, А. А. Ахматовой, С. Парнок, посвященных историческим лицам или литературным героям - Марине Мнишек, Дон Жуану и др., - романтическая личность, которая не может быть понята современниками и потомками, но и не ищет примитивного понимания, обывательского сочувствия. Цветаева, до определенной степени идентифицируя себя со своими героями, наделяет их возможностью жизни за пределами реальных пространств и времен, трагизм их земного существования компенсируется принадлежностью к высшему миру души, любви, поэзии."После России"Характерные для лирики Цветаевой романтические мотивы отверженности, бездомности, сочувствия гонимым подкрепляются реальными обстоятельствами жизни поэтессы. В 1918-22 вместе с малолетними детьми она находится в революционной Москве, в то время как ее муж С. Я. Эфрон сражается в белой армии (стихи 1917-21, полные сочувствия белому движению, составили цикл "Лебединый стан"). С 1922 начинается эмигрантское существование Цветаевой (кратковременное пребывание в Берлине, три года в Праге, с 1925 - Париж), отмеченное постоянной нехваткой денег, бытовой неустроенностью, непростыми отношениями с русской эмиграцией, возрастающей враждебностью критики. Лучшим поэтическим произведениям эмигрантского периода (последний прижизненный сборник стихов "После России 1922-1925", 1928; "Поэма горы", "Поэма конца", обе 1926; лирическая сатира "Крысолов", 1925-26; трагедии на античные сюжеты "Ариадна", 1927, опубликована под названием "Тезей", и "Федра", 1928; последний поэтический цикл "Стихи к Чехии", 1938-39, при жизни не публиковался и др.) присущи философская глубина, психологическая точность, экспрессивность стиля.Особенности поэтического языкаСвойственные поэзии Цветаевой исповедальность, эмоциональная напряженность, энергия чувства определили специфику языка, отмеченного сжатостью мысли, стремительностью развертывания лирического действия. Наиболее яркими чертами самобытной поэтики Цветаевой явились интонационное и ритмическое разнообразие (в т. ч. использование раешного стиха, ритмического рисунка частушки; фольклорные истоки наиболее ощутимы в поэмах-сказках "Царь-девица", 1922, "Молодец", 1924), стилистические и лексические контрасты (от просторечия и заземленных бытовых реалий до приподнятости высокого стиля и библейской образности), необычный синтаксис (уплотненная ткань стиха изобилует знаком "тире", часто заменяющим опускаемые слова), ломка традиционной метрики (смешение классических стоп внутри одной строки), эксперименты над звуком (в т. ч. постоянное обыгрывание паронимических созвучий (см. Паронимы), превращающее морфологический уровень языка в поэтически значимый) и др.Проза В отличие от стихов, не получивших в эмигрантской среде признания (в новаторской поэтической технике Цветаевой усматривали самоцель), успехом пользовалась ее проза, охотно принимавшаяся издателями и занявшая основное место в ее творчестве 1930-х гг. ("Эмиграция делает меня прозаиком..."). "Мой Пушкин" (1937), "Мать и музыка" (1935), "Дом у Старого Пимена" (1934), "Повесть о Сонечке" (1938), воспоминания о М. А. Волошине ("Живое о живом", 1933), М. А. Кузмине ("Нездешний ветер", 1936), А. Белом ("Пленный дух", 1934) и др., соединяя черты художественной мемуаристики, лирической прозы и философской эссеистики, воссоздают духовную биографию Цветаевой. К прозе примыкают письма поэтессы к Б. Л. Пастернаку (1922-36) и Р. М. Рильке (1926) - своего рода эпистолярный роман.Конец путиВ 1937 Сергей Эфрон, ради возвращения в СССР ставший агентом НКВД за границей, оказавшись замешанным в заказном политическом убийстве, бежит из Франции в Москву. Летом 1939 вслед за мужем и дочерью Ариадной (Алей) возвращается на родину и Цветаева с сыном Георгием (Муром). В том же году и дочь и муж были арестованы (С. Эфрон расстрелян в 1941, Ариадна после пятнадцати лет репрессий была в 1955 реабилитирована). Сама Цветаева не могла найти ни жилья ни работы; ее стихи не печатались. Оказавшись в начале войны в эвакуации, безуспешно пыталась получить поддержку со стороны писателей; покончила жизнь самоубийством.Сочинения:Собрание сочинений: В 7 т. М., 1994-1995.Литература:Швейцер В. Быт и бытие Марины Цветаевой. М., 1992.Кудрова И. В. Гибель Марины Цветаевой. М., 1995.Саакянц А. А. Марина Цветаева: Жизнь и творчество. М., 1997.К. М. Поливанов... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИЯ КУЗЬМИНИЧНА

- геолог. Родилась в 1852 году, образование получила в I московской женской гимназии (1867 - 1872). Слушала лекции на естественно-историческом отделении так называемых Лубянских высших курсов в Москве (1873 - 1876). Питая большой интерес к палеонтологии, Ц. изучала практически геологическое строение Центральной России, путешествуя и составляя петрографические и палеонтологические коллекции. Ей принадлежат две монографии по головоногим моллюскам: *Головоногие верхнего яруса среднерусского каменноугольного известняка* (*Труды геологического комитета*, 1888, т. V) и *Наутилиды и аммонеи нижнего отдела среднерусского каменноугольного известняка* (*Труды геологического комитета*, 1898, т. VIII). Ц. принимала в течение 12 лет участие в составлении *Русской Геологической Библиотеки*, издававшейся С.Н. Никитиным .... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИЯ КУЗЬМИНИЧНА

Цветаева (Мария Кузьминична) - геолог. Родилась в 1852 году, образование получила в I московской женской гимназии (1867 - 1872). Слушала лекции на естественно-историческом отделении так называемых Лубянских высших курсов в Москве (1873 - 1876). Питая большой интерес к палеонтологии, Ц. изучала практически геологическое строение Центральной России, путешествуя и составляя петрографические и палеонтологические коллекции. Ей принадлежат две монографии по головоногим моллюскам: "Головоногие верхнего яруса среднерусского каменноугольного известняка" ("Труды геологического комитета", 1888, т. V) и "Наутилиды и аммонеи нижнего отдела среднерусского каменноугольного известняка" ("Труды геологического комитета", 1898, т. VIII). Ц. принимала в течение 12 лет участие в составлении "Русской Геологической Библиотеки", издававшейся С.Н. Никитиным .<br>... смотреть

ЦВЕТАЕВА МАРИЯ КУЗЬМИНИЧНА

геолог. Родилась в 1852 г., образование получила в 1-й московской женской гимназии (1867—72). Слушала лекции на естественно-историческом отделении так ... смотреть

ЦВЕТАЕВА П.

Цветаева, П. — сотр. журн. «Современник» (1914)Псевдонимы: Ц—ва, П.Источники:• Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественн... смотреть

T: 193